вступит в бой с крейсером, есть опасность неожиданно оказаться перед превосходящими силами противника. На помощь врагу может подойти еще один крейсер, а то и два или даже три, а за горизонтом вполне может скрываться и броненосец.

Долг капитана – сохранить и поддерживать боеспособность своего корабля, то есть сложившаяся ситуация предписывает уклонение от боя и немедленное бегство.

– Неприятель выбрасывает флажки, – доложил Кайлер.

Фон Кляйн снова поднес к глазам бинокль. На мачте эсминца развевались крохотные белые и красные пятнышки. Нет, на этот раз он просто обязан отвергнуть вызов на поединок.

– Очень хорошо, – сказал фон Кляйн.

Он вернулся к своему креслу в углу мостика, сел, опустил плечи и стал напряженно размышлять. Перед ним сейчас стояло много весьма любопытных проблем, и не последняя из них заключалась в том, насколько долго он может полным ходом идти на север, притом что ненасытные паровые котлы непрерывно пожирают уголь, а разрыв между «Блюхером» и вспомогательным судном снабжения «Эсфирь» будет с каждой минутой увеличиваться.

Капитан повернулся на кресле и посмотрел в даль за кормой. Эсминец был уже виден невооруженным глазом, и фон Кляйн раздраженно нахмурился. Этот англичанин будет идти за ним по пятам, не отставая и тявкая, как терьер, на весь эфир сообщая алчным британским эскадрам курс и скорость «Блюхера» – они небось уже и сейчас стягиваются к нему со всех сторон. Да, теперь можно ждать, что миноносец изо дня в день станет висеть у него на хвосте.

43

– Давай! Давай же! – кричал Чарльз Литтл, шлепая рукой по мягкому, подбитому волосом подлокотнику кресла и не отрывая глаз от «Ориона».

Вот уже всю ночь и целый день он наблюдал, как его напарник гонится за «Блюхером», кажется, уже нагоняет, но так медленно, что каждые полчаса приходится хватать дальномер, чтобы убедиться, так ли это.

Нос «Ориона» неестественно задрался вверх, и волны, которые он поднимал, пробиваясь корпусом сквозь упругую воду, в жарких солнечных лучах были похожи на белые крылья чайки – капитан «Ориона» Мандерсон приказал откачать за борт запас питьевой воды из резервуаров носовой части судна и успел расстрелять половину боезапаса из хранилища, расположенного там же. Всем членам экипажа, чье присутствие в передней части корабля необязательно, было приказано оставаться на корме и стоять на открытой палубе в качестве балласта, своим весом поддерживающего высокое положение носовой части «Ориона», чтобы можно было выжать из крейсера скорости еще хоть на дюйм.

Теперь для корабля настал самый опасный час в его жизни: он уже подбирался к той точке, куда уже смогут достать страшные девятидюймовые снаряды «Блюхера», а принимая во внимание разницу в скорости, пройдет еще не менее часа, прежде чем они смогут применить свои шестидюймовые пушечки. Все это время они будут идти под огнем кормовых орудий «Блюхера», не имея возможности им ответить.

У Чарльза сердце надрывалось, когда она наблюдал за этой погоней, поскольку к нему на «Бладхаунд» не поступило ни одной просьбы напрячь силы и сделать рывок. Резервы для увеличения скорости у него были, конечно, но их берегли на будущее: когда настанет нужный момент, крейсер сможет за пятьдесят минут сблизиться с «Блюхером» и открыть огонь на поражение, правда при непременном условии, что тот ответным огнем не превратит его в пылающий факел.

Итак, три боевых корабля на всех парах шли на север, догоняя вечно убегающий горизонт. Два длинных, летящих стрелой крейсера, оставляющих за собой шлейфы плотного, вонючего дыма, клубами валящего из трех труб на каждом, оскверняя радостно играющую солнечными бликами поверхность океана длинным двойным черным шлейфом, который медленно рассеивался в воздухе под легким восточным ветерком. Тем временем маленький «Бладхаунд» медленно, но верно заходил к «Блюхеру» сбоку, откуда, когда придет время, он станет наблюдать за тем, как ложатся снаряды, выпущенные «Орионом», и корректировать его огонь. При этом «Бладхаунд» постоянно держался от неприятеля за пределами пятнадцатимильной зоны, куда не могли добраться орудийные коготки «Блюхера».

– В любой момент можно ожидать, что «Блюхер» откроет огонь, сэр, – сказал штурман, выпрямляясь над секстантом, которым он измерял угол между сближающимися курсами двух крейсеров.

– Да, – согласно кивнул Чарльз. – Фон Кляйн должен сделать попытку и нанести несколько удачных ударов даже с такой дистанции.

– Не очень-то приятно будет на это смотреть.

– Для нас главное – не суетиться, запастись терпением, скрестить пальцы на удачу и надеяться, что старина «Орион» сможет… – Чарльз резко оборвал себя и сорвался с кресла. – Ну вот! «Блюхер», кажется, что-то затевает!

Силуэт германского крейсера за последние несколько секунд решительно изменился. Расстояние между его трубами расширилось, и теперь Чарльзу были видны горбатые очертания башен его носовых орудий.

– Ничего себе, он меняет курс! Этот мерзавец, черт побери, разворачивает к нам все орудия!

Лейтенант Кайлер внимательно всматривался в лицо капитана. Во сне оно казалось совершенно умиротворенным. Его лицо напомнило Кайлеру картину, которую он видел однажды в кафедральном соборе Нюрнберга, – святой Лука кисти Гольбейна. Те же тонкие черты, золотистая борода и усы, обрамляющие подвижные, чувственные губы. Он быстро отбросил эти мысли и наклонился. Осторожно коснулся плеча фон Кляйна.

– Капитан… Господин капитан, – позвал он.

Фон Кляйн открыл глаза, дымчато-голубые, слегка затуманенные со сна; но голос прозвучал бодро:

– В чем дело, Кайлер?

– Командир артиллерийской части докладывает, что через пятнадцать минут неприятель будет в пределах огневого поражения.

Фон Кляйн развернул кресло, быстрым взглядом окинул свой корабль. Из всех труб над головой клубами валил дым, из жерла каждой трубы в воздух летели снопы искр и непрерывно накатывали волны жара. На докрасна раскаленном металле, что видно было даже при ярком солнечном свете, пузырилась и хлопьями отваливалась краска. Машины «Блюхера» работали через силу, они вполне могли надорваться – такое напряжение проектировщиками предусмотрено не было. Одному богу было известно, какой вред наносит судну эта непрерывная гонка на всех парах. Фон Кляйн поморщился, он словно чувствовал протестующую дрожь корабля под ногами.

Капитан посмотрел за корму. На горизонте уже вырисовывался весь корпус британского крейсера. Разница в скоростях между ними была незначительной, зато превосходство «Блюхера» в огневой мощи было громадным. В голове мелькнула мысль о том, до чего же самонадеянны представители этой кичливой нации, которая постоянно, по собственной воле меряется с ними силой своих мужчин и кораблей вопреки поистине чудовищному превосходству германцев. Вечно на волкодавов посылают каких-то терьерчиков. Впрочем, улыбнулся он сам себе, чтобы понимать англичан, нужно быть самому англичанином… или сумасшедшим.

Фон Кляйн посмотрел на море за правым бортом. Британский эсминец уже почти поравнялся с ними. Но пока он далековато, с такой