как же теперь не верить, — отвечает человек — когда такое несчастье у меня, ведь теперь кроме бога у меня ничего и не осталось. — Говорил человек, утирая слёзы.

— Что ж — ответил Бог, пряча спички в карман — потерял меньшее, приобрёл большее.

Прыщ

Жил был нос, большой и красивый. Он возвышался над всеми частями лица. Над подвижными губами, что, порой, волновались под ним, подобно волнам, под скалой. Они-то расслабленно блуждали, томясь, в тени исполина. То сердито плескались у его подножья. А иногда даже надменно искривлялись, выражая своё призрение. Но всегда оставались у самых ног великана.

Ещё по краям носа были два розовых холма. Они довольно добродушно относились к носу, хотя и они, иногда раздувались, пытаясь, стать выше носа, но, сколько они не тужились, а едва ли доходили до его середины.

Были ещё два озера, сверкающих своей гладью, под небольшими, поросшими тонкой травой берегами. Имя им глаза и брови. Но они жили отражением, и не предавали значения величию носа.

Так было до тех пор, пока однажды утром, на носу не появилось странное образование. Оно появилось из маленького красного пятнышка. И сначала было не очень приметным. Но очень скоро, оно стало расти, пока не стало большим, и лилово красным. Оно восседало на самом кончике носа, и было таким важным, что даже брови с глазами, выразили своё восхищение ими.

— Как вы удивительно красивы. — Изогнулись брови.

— Потрясающе. — Заблестели глаза, отражая это новое чудо света.

— Да. Сказало это новое образование. — И заметьте, я восседаю на самой вершине, попирая ногами этот жалкий, и отвратительный нос.

— Истина, истина. — Зашелестели губы. А щёки, налились краской, и стали тужиться, что бы хоть чуть, чуть быть похожими, на то, что стало выше самого носа.

И только нос, ничего не сказал. Он грустно выпустил из себя воздух, и стал думать о чём то своём. О чём? Не знаю. Думаю о том, о чём думают горные вершины, скрытые от нас за густыми, белыми облаками.

А то, что восседало на самой вершине носа, стало вещать, беспрекословно, внимающим, ему, частям лица.

— Я! — Говорило оно. — Есмь великая сила, попирающая твердь, и устремляющаяся к небесам. Я ваша Альфа, и ваша Омега. Мне подвластно всё, от малого до великого. Я есть единственная константа, и мерило всего, сущего, на земле, и на небесах. И все должны поклониться мне. А кто не поклониться, того я сурово покараю, властью, данною мне, свыше.

Так говорило оно, и все трепетно внимали, не смея прекословить ему. А оно говорило громче, переходило на крик, усиленно размахивая руками. Порой голос его становился похожим на рыкающий, истеричный лай.

Это происходило до тех пор, пока злоба не разлилась белой пеной по его голове. А само оно не потемнело, и не раздулось до такой степени, что вдруг, в какое то мгновение, лопнуло, и забрызгало, всех, кто безропотно внимал его речам.

— Да, это же, просто, обыкновенный прыщ! — Просияли, очистившиеся глаза.

— Прыщ! — Произнесли брови, и выпрямились, так, как не могли позволить себе выпрямиться всё это время.

— Прыщ, прыщ! — зашелестели губы.

— Всего-то обыкновенный прыщ. — Стыдливо покраснели щёки.

И только нос ничего не сказал. Он по-прежнему, думал о чём то своём.

Побег

Марк проснулся в четыре утра. Зелёные цифры, статично светились на мёртвом циферблате. И только маленькая точка разделяющая, их периодически исчезала, в темноте.

Марк выдохнул, сердце бешено колотилось. Мокрые волосы прилипли к вспотевшему лбу. В душе было пусто и холодно, точно что-то ледяное и склизкое проползло сквозь неё. Марк оглядел комнату. Комната, была такой же, какой он её оставил вчера, переходя в состояние сна.

Марк встал и, поёживаясь от холода, подошёл к окну. Огромная неоновая картина, мерцала мертвенно-бледным цветом. — Холодно, и страшно — подумал Марк глядя на каменный мешок, в котором прожил последние тридцать лет. — Бежать! Бежать отсюда, немедленно, туда, где нет ни бетона, ни асфальта, опутанного цепями пластиковых труб, и стальных проводов.

Марк оделся, вышел, на двор, сел, на велосипед, и понёсся по пустым улицам, унося свой страх, подальше от каменной пасти, железобетонного монстра.

Уже через час он почувствовал как сырость утреннего леса, пробирается в его лёгкие. Дорога стала неровной, и резина велосипедных колёс, запрыгала на кочках. Марк свернул с дороги, и понёсся, по мокрой траве к зияющему мраку, глубокого оврага. Ему казалось, что город гонится за ним, вместе с каменным солнцем, выплывающим, из-за бетонных коробок.

Велосипед прыгал на кочках, жалобно звеня звонком, и дребезжа, крыльями. Марк жал на педали всё сильней и сильней, он мчался к оврагу, он хотел успеть до рассвета.

Вдруг велосипед вздрогнул, колёса бессмысленно закрутились в воздухе. И Марк полетел, в глубокий колодец, вырытый, дождевыми потоками.

Его нашли на третий день, на дне оврага.

Месть

Ветер обгонял прохожих, и закручивал полы их плащей. Серый дождь, тонкими иглами колол не прикрытые лица. Люди шли, съёжившись, глядя себе под ноги.

Тёмная Нева вспенивала свои волны, и гнала их на каменные основания моста.

Женщина вышла на мост, и пошла по нему глядя прямо перед собой.

Если бы не капли дождя, было бы видно, что она плачет.

Брошенная, и униженная, любимым мужчиной, она вышла на середину моста, и остановилась.

Остановившись, она поглядела вниз.

Вода вскипала, и закручивала огромные воронки.

Женщина качнулась и впилась побелевшими пальцами в перила моста. Сердце её билось в груди как загнанная в клетку зверушка. Солёный ком подкатывал к горлу. Безысходность тянула, камнем вниз. Ещё мгновение, и всклоченная вода поглотит её навечно. И не будет больше ничего, ни боли, ни страха, ни безысходности. Она медленно клонилась к бушующей пучине. В широко раскрытых глазах, носились белые клоки пены. Тьма надвигалась на неё чёрной разорванной тучей, и уже готова была поглотить её, как вдруг… прозвучал чей — то тихий голос.

— Не нужно.

— Что? — Она вздрогнула, точно пробудилась ото сна. — Что? — Переспросила она.

— Не нужно. — Повторил голос.

Она обернулась. На мосту было пусто. Только издали, на противоположной стороне шло несколько людей. Обёрнутые в свои плащи, они шли глядя себе под ноги, не обращая на неё внимания.

— Кто здесь? — Спросила она, всё ещё оглядываясь, в надежде найти того кто говорит.

— Я. — Ответил голос.

Убедившись, что рядом нет никого, она испугалась, и бросилась бежать.

— Постойте. — Окликнул её голос.

Но она не послушалась его. Она продолжала