Его размышления прервал дьяк Владимир Гусев.

— Государь, пожаловал архимандрит Чудовский Геннадий, прикажешь впустить?

— Да, я жду его, — вспомнил Иоанн о том, что встреча эта назначена уже давно по просьбе самого владыки Чудовского.

На пороге явился подтянутый, крепкий ещё старец лет шестидесяти с круглой, гордо посаженной головой, с тёмно-русыми, аккуратно и достаточно коротко подстриженными волосами, в которых сверкали почтенные седины. Его скуластое лицо украшали небольшая, хорошо расчёсанная борода, близко посаженные, тёмные, проницательные глаза, обширный лоб и тонкий прямой нос. Архиепископ происходил из московской боярской семьи Гонзовых, получил хорошее образование и славился широкими познаниями в области богословия, начитанностью, глубоким умом, считался интересным собеседником и примерным пастырем. Поговаривали, однако, о его чрезмерной суровости к нарушителям монастырского устава, о требовательности, но это лишь повышало авторитет игумена в глазах Иоанна.

Государь хорошо знал всех главных святителей крупнейших московских монастырей и храмов, ибо они назначались не без его совета и участия. Иоанн помнил, что Геннадий в юности был учеником Сааватия Соловецкого, проживал долгое время в Валаамском монастыре. В чудовские игумены Геннадия призвал покойный митрополит Филипп, наслышанный о его подвижнической жизни. Виделся Иоанн с архимандритом достаточно часто, ибо в одной небольшой крепости трудно разминуться...

Иоанн встал навстречу гостю, и тот по привычке хотел было запросто благословить государя, как у себя в обители, но смутился, вспомнив, что при дворце всё крепче входили в обиход новые обычаи, принятые, как говорили, в иных землях в обращении с самодержцами: низкое поклонение, целование руки и прочее. Но Иоанн, поняв причину заминки, сам склонил голову перед гостем и принял его благословение. Не одобрявший новых обычаев на Руси, Геннадий незаметно, но облегчённо вздохнул и улыбнулся, словно сбросив с плеч воз:

— Я к тебе по делу важному, государь!

— Тогда присаживайся, — хозяин указал на стул, а сам вернулся на прежнее своё рабочее место.

— Дело я задумал на Руси небывалое, — без вступлений начал с главного Геннадий. — Хочу полный свод Священного Писания на наш родной язык перевести и вместе собрать. Так, как это у многих других народов сделано. Хочу, чтобы и наш народ имел возможность к этой Священной Книге приобщиться, во всей полноте её великую премудрость познать. Но одному мне такое дело, пожалуй, не потянуть, помощь понадобится. Вот и хотел с тобой, государь, поговорить, захочешь ли мне помочь с книгами и толмачами?

— Я, конечно, не откажусь тебя поддержать, только действительно ли нам это необходимо? — подивился Иоанн новой свалившейся на него проблеме. — Неужто у нас нет достаточно книг нужных?

— Нет, конечно, государь. Знаешь ведь, наверное, что Священное Писание состоит из многих разнообразных книг, соединённых вместе. А у нас, на Руси, известны лишь Пятикнижие, книги Притчей, Иова, Песнь Песней, Псалтырь и ещё несколько... Причём многие из них переведены очень плохо, с искажениями, их тоже надо переводить заново или исправлять.

— И чем же я могу помочь? Бумага тебе нужна, переписчики? Неужто своих мало?

— От бумаги я, конечно, не откажусь, она ни для одного монастыря не станет лишней. Но более всего нам необходимы хорошие толмачи, переводчики. И неплохо бы достать добротно переписанный оригинал полного Священного Писания на греческом языке, ибо греков у нас достаточно грамотных, сведущих и в своём, и в нашем языке.

— А разве в митрополичьей библиотеке нет нужных книг?

— Нет, государь. Там имеется немало рукописей греческих, но полной Библии там тоже нет. Да и те, что имеются, качества сомнительного. Мы послали грамоты в лучшие наши монастыри, где хранят много книг — в Троице-Сергиев, Кириллов Белозерский, Ферапонтов, Каменный и другие, возможно, они нам чем-то помогут. И к тебе за тем же обращаюсь, нет ли в великокняжеской библиотеке нужных рукописей?

— Я лишь знаю, что есть там книги на разных языках, а имеется ли то, что тебе надобно, не ведаю. Обратись к казначею и возьми, что сочтёшь пригодным.

— Государь, я слышал, что твоя супруга, великая княгиня Софья Фоминична, привезла с собой большую библиотеку. Не говорила ли она тебе, что там за книги и нет ли у неё полного Священного Писания?

— Об этом я не ведаю, ты у неё сам спроси. Знаю, что книг у неё много, да все на чужих языках, а мне и на своём родном-то недосуг читать. Так что к ней обратись, я скажу государыне, чтобы приняла тебя и помогла по силам...

— Спасибо, государь. И ещё у меня великая просьба. Служит у тебя брат моего архидьякона Герасима Поповки — дьяк Дмитрий Герасимов. Он в Ливонии учился, хорошо владеет латинским языком. Не могу ли я привлечь его к своему делу?

— Это Митяй Малый? Да, знаю, он не только латинским, но и немецким владеет, его отец в Ливонии в православном храме служил. Способный дьяк, грамотный, да. Что ж, раз он тебе для столь важного дела потребен, пусть помогает. А если мне понадобится, призову назад. Впрочем, у меня и дьяков и толмачей разных хватает. Обойдусь до поры и без Митяя.

Иоанн облокотился на стол, и его лицо с холодными пронзительными глазами приблизилось к игумену.

— Чем ещё могу помочь? Мастера для приготовления переплётов? Серебро, золото для их украшения? Я прикажу, и моя мастерская примет заказы.

— Об этом рано пока говорить. А вот от бумаги, конечно, не откажусь, — повторил архимандрит Геннадий.

— Хорошо, об этом я распоряжусь, — великодушно сообщил великий князь. — А теперь скажи мне, как оправился после пожара?

Иоанн вспомнил о последнем пожаре 16 февраля, в котором погорели келья самого игумена Чудовского Геннадия и монастырская трапезная.

— Келью быстро новую возвели, отделали, я уже въехал в неё. Да и трапезная почти готова, завтра освящать будем, добро пожаловать в гости. Мы рады будем тебе, государь.

— Много добра-то сгорело? — поинтересовался Иоанн, потому что после пожара ему так и не довелось ни разу поговорить с игуменом о житейском.

— Какое добро у монаха? Церковная утварь вся в храме, а моё личное — при мне. Несколько книг не успели вынести да сундук старинный немного обгорел. Главное, иконы все спасли, слава Богу! Остальное всё наживное.

Чудовский владыка слегка улыбнулся жестковатыми губами, пригладил и без того аккуратную бородку:

— С трапезной