Шрифт:
Закладка:
Франческо Гварди, шурин Джамбаттисты Тьеполо, учился живописи у своего отца, брата и Каналетто. Он не получил признания в своем поколении, но его ведуты привлекли внимание критиков тем, что уловили и передали тонкости света и настроения атмосферы, которые, возможно, дали некоторые намеки французским импрессионистам. Он не стал дожидаться предостережения Констебла: «Помните, что свет и тень никогда не стоят на месте».73 Возможно, его любимым часом были сумерки, когда линии были размыты, цвета сливались, а тени были тусклыми, как в картине «Гондола на лагуне».74 Венецианское небо и воды, казалось, были созданы для таких туманных, тающих видов. Иногда, как нам рассказывают, Гварди переносил свою мастерскую в гондолу и перемещался по мелким каналам, чтобы запечатлеть неброские сцены. Человеческие фигуры он рисовал небрежно, словно считая их мимолетными мелочами на фоне массивной архитектуры и меняющихся, но неизменных моря и неба. Но он мог изобразить и людей, толпящихся на Пьяццетте во время какого-нибудь торжественного праздника,75 или движущихся в величественных нарядах в большом Зале Филармонии. 76 При жизни его брат Джованни считался лучшим художником, а Каналетто — великим; сегодня Франческо Гварди обещает пережить их обоих.
Антон Рафаэль Менгс вернулся из Испании в 1768 году и вскоре стал повелителем мастерских в Риме. Вряд ли кто-то оспаривал его первенство среди современных художников. Коронованные головы склонялись к его кисти, иногда безуспешно. Винкельман называл его Рафаэлем своего века, превозносил его смертоносный «Парнас» как шедевр, перед которым «даже Рафаэль склонил бы голову».77 и ввел в «Историю древнего искусства» превосходную оценку своего друга.78
Лучшая из картин Менгса этого периода — его автопортрет (1773?).79 На нем он изображен все еще энергичным, красивым, черноволосым, гордым в сорок пять лет. После второго пребывания в Испании Менгс вернулся (1777), чтобы провести свои угасающие годы в Италии. Он продолжал преуспевать, но смерть жены (1778) сломила его некогда бодрый дух. Различные недуги ослабили его, а обращение к врачам-шарлатанам и чудесные исцеления довершили его физическую гибель. Он умер в 1779 году в возрасте пятидесяти одного года. Его ученики воздвигли в память о нем кенотаф в Пантеоне, рядом с памятником Рафаэлю. Сегодня нет ни одного критика, который был бы настолько беден, чтобы оказать ему почтение.
VII. I МУЗЫКА
Церковная музыка приходила в упадок с ростом секуляризации жизни и страдала от заражения оперными формами. Инструментальная музыка процветала, отчасти благодаря усовершенствованию фортепиано, но еще больше благодаря растущей популярности скрипки. Такие виртуозы, как Пуньяни, Виотти и Нардини, покоряли Европу с помощью смычка. Муцио Клементи, уехавший из Италии и проживший двадцать лет в Англии, гастролировал по континенту как органист и пианист, соперничал с Моцартом в Вене и, возможно, извлек пользу из замечания Моцарта о том, что его игра слишком механична. Он был самым успешным преподавателем фортепиано XVIII века и основал стиль фортепианной техники XIX века своей знаменитой серией упражнений и этюдов Gradus ad Parnassum — «Ступени к дому муз», от которых музыка получила свое название. Гаэтано Пуньяни унаследовал скрипичное мастерство своего учителя Тартини и передал его своему ученику Джованни Баттиста Виотти, который с триумфом путешествовал по Европе. Скрипичный концерт ля минор Виотти до сих пор радует наш старомодный слух.
Как и многие другие итальянцы, Луиджи Боккерини покинул страну, переполненную музыкантами, чтобы искать публику за границей. С 1768 года до своей смерти в 1805 году он очаровывал Испанию своей виолончелью, как Фаринелли очаровывал ее своим голосом, а Скарлатти — клавесином. В течение жизни целого поколения его инструментальные композиции соперничали с моцартовскими по международному признанию; Фридрих Вильгельм II Прусский, сам виолончелист, предпочитал квартеты Боккерини моцартовским.80 За свои шестьдесят два года он создал девяносто пять струнных квартетов, пятьдесят четыре трио, двенадцать фортепианных квинтетов, двадцать симфоний, пять концертов для виолончели, две оратории и несколько произведений религиозной музыки. Полмира знает его «Менуэт» — часть одного из его квинтетов; но весь мир должен знать его Концерт си-бемоль для виолончели с оркестром.
Европа без борьбы сдалась (за исключением Парижа) бельканто Италии. Из дюжины городов Волшебного сапога примадонны вроде Кате-рины Габриэлли и кастраны вроде Гаспаро Пачьеротти хлынули через Альпы в Вену, Мюнхен, Лейпциг, Дрезден, Берлин, Санкт-Петербург, Гамбург, Брюссель, Лондон, Париж и Мадрид. Пачьеротти был одним из последних знаменитых эмаскулатов; в течение жизни целого поколения он соперничал с Фаринелли. Он четыре года держал в плену Лондон; его слава до сих пор звучит в «Дневнике Фанни Берни»,81 и во «Всеобщей истории музыки» ее отца.82
Итальянские композиторы и дирижеры последовали за певцами. Пьетро Гульельми написал две сотни опер и переехал из Неаполя в Дрезден, Брунсвик и Лондон, чтобы дирижировать ими. Другой неаполитанец, Никколо Пиччини, дошел до нас обезображенным своим невольным соперничеством с Глюком в Париже; но Галиани описывал его как un très honnête homme — человека, достойного уважения.83 Его opere buffe в течение десятилетия были предметом восторга в Неаполе и Риме; даже «Серва падрона» Перголези не завоевала такой популярности, как «Цецина» Пиччини (1760). Джоммелли, Перголези, Лео и Галуппи положили на музыку «Олимпиаду» Метастазио; Пиччини сделал то же самое, и, по общему мнению, превзошел их всех. В 1776 году он принял вызов в Париж; дикая война, которая там началась, должна ждать своей географической очереди; во время всего этого Пиччини вел себя с полной вежливостью, оставаясь другом своих соперников Глюка и Саккини, даже когда их партизаны угрожали его жизни.84 Когда революция заглушила эту оперу-буфф Пиччини вернулся в Неаполь. Там его посадили под домашний арест на четыре года за симпатии к Франции; его оперы срывали со сцены, и он жил в нищете, позорной для его страны. После завоевания Наполеоном Италии его снова пригласили в Париж (1798); первый консул дал ему скромную синекуру, но паралитический удар сломил его тело и дух, и он умер в Париже в 1800 году.
Антонио Саккини родился в семье рыбака в Поццуоли и проходил обучение, чтобы стать преемником своего отца, когда Франческо Дуранте услышал его пение и увлек его в Неаполь в качестве ученика и протеже. Его «Семирамида» была так хорошо принята в театре Арджентино в Риме, что