явно недозволенный маневр, от которого вся конструкция задребезжала, а потом и повёл с такой дьявольской болтанкой, что дочь императора сама пробралась к нему в кабину и приказала поворачивать против ветра, пока крылья не оторвало. Пилот (вернее пилоты — их было двое) послушались, а потом удивлённо смотрели на девушку: «Что, — спросили они: — вы тоже умеете управлять этой штуковиной?». «Нет, — ответила она — ни разу», «Тогда как⁈ без приборов…», «У меня свои крылья есть!» — бросила демонесса и покинула их.

А дома (она стала называть свой походный шатёр домом!) её ждала нечаянная радость — Азер вернулась! Соблазнительницы сами вызвались отправиться за снаряжением, где и пропадали почти три дня, достали всё, что нужно, но, как сказала Афсане, с визгом повесившаяся на шею недовольного Сакагучи, это самое «всё, что нужно», они оставили у Сидзуки — чтобы не таскать два раза.

Саму Азер Метеа нашла недовольной — старая развратница уже успела провести ревизию наличных мужчин, и обиделась, на найдя ничего нового:

— Ну, это надо же, удумала — монаха сюда притащить! Как будто одного твоего Сакагучи мало!

— И вовсе он не мой, а ваш. Ты лучше посмотри, кто на нём вешается.

— А-а-а. Уже отпала. Обычно, когда с тобой поругается, он к ней добрее. А ещё кто-нибудь есть⁈

— Ты определяешь, ругалась ли я, по неприступности Сакагучи?

— Ну, видела бы ты своё лицо…

Девушка мгновенно повернулась к зеркалу и рассмотрела себя с разных сторон:

— Шутишь⁈

— Да нет, не так, смотри… — тёмная апсара подвела её ближе к зеркалу и, показав смотреть перед собой, усадила на пол, сама встала на колени, придерживая голову, чтобы не отводила взгляда, зашла сбоку, и, коснувшись губами уха, прошептала загробно-зловещим шепотом: «СА-КА-ГУ-ЧИ!!!»…

…Бедная Мацуко взвилась чуть ли не до потолка, вскричала «убью!», сестра Ануш в ответ: «осторожней, ты же горячая!», — и они принялись с хохотом носиться по шатру, кидая друг в друга то подушками, то совершенно невинную Гюльдан, хохотавшую больше всех…

…Умаявшись, все трое упали на ковры и долго не могли отдышаться. Раскрасневшаяся Азер словно скинула лет двадцать, и стала удивительно похожа на погибшую сестру. Её «ирокез» рассыпался светлыми волнистыми прядями, покрыв и бритую голову, и изуродованное ухо. Высоко вздымавшийся киль грудины оттягивал при дыхании ворот тонкой блузки, плотно, с чётко прорисовывающимся соском, обтягивающей грудь, в то время как другая соблазнительно угадывалась в сместившемся глубоком вырезе. Да, она ещё долго будет способна кружить головы мужчинам… Соблазнительница… Принцесса вдруг жутко позавидовала — эх, стать бы такой, как Азер — суккубой, да пусть столь же толстой и без половины уха — как бы всё облегчилось!! И уж точно никогда не было бы никаких проблем с Тардешем — кто может отказать уроженке Даэны⁈ Правда, ещё Ануш говорила, что суккубы не могут влюбляться…

Азер прервала её мысли:

— Ну что опять перестала улыбаться⁈ Смотри, на такую буку никто и не посмотрит! Слушай, а инженера ты уже подобрала⁈ Пошли вместе выбирать!

— Уже подобрала, Азер. Они у главного сэнсея по Цитадели.

— Они⁈

— Да, их двое.

— Ну, прямо обрадовала, подружка! Целых два мужика! С запасом, или специально для нас⁈

— Это пара. Муж и жена. Извини.

— Ничего, разведём. А ещё кто⁈

— Посмотри, вот там, рядом с Сакагучи.

Соблазнительница томно выгнулась дугой, заглядывая в щель полога палатки. Гюльдан перевернулась на живот и тоже смотрела, игриво покачивая хвостиком.

— М-м-м… и это ты, называешь, «выбрала»⁈ Педераст и… Хасан⁈

— А чем тебе плох Хасан⁈

— Ничем, разве что мы его «инструмент» почти что до дыр стёрли!

— Безо всяких «почти что», — голосом большой довольной кошки промурлыкала Гюльдан, прищуривая по-кошачьи горящие в темноте глаза.

— Ну… ей лучше знать, — Азер скривила губки в удивлённую гримаску: — Он ведь был твоим любимчиком, правда? Вот мы и обхаживали его, как могли…

— Раздолбайки!.. Бедный Хасан! Да, кстати, ага говорил, что второй вовсе не «девочка». Никакой.

— Правда⁈ — воскликнули обе сестры, но вскочила только Гюльдан, и, убрав перед зеркалом в «хвост» длинные чёрные волосы, небрежно бросила через плечо: — А вот сейчас проверю! — выпрямив спину, и гордо держа подбородок вперёд, вышла из палатки, за соблазнительным покачиванием бёдрами и хвостиком, не забыв задёрнуть крыльями полог — плотно, без единой щелочки.

Старшая сестра проводила её долгим взглядом, потом заговорщески шепнула хозяйке:

— Зря она это сделала. Теперь все будут думать, что мы с тобой развратом начали заниматься!

Хозяйка улыбнулась:

— Завидую я тебе. Ты всегда такая находчивая, неунывающая…

Суккуб махнула рукой:

— Ой, да, не надо! Это всё возраст — сама скоро такой же непробиваемой станешь! Тоже ведь зимняя, как и я. И тебе тоже будет кто-нибудь завидовать…

— Нет… — огорчённо покачала головой зелёноглазая красавица.

— Перестань! Ты знаешь, какой я была⁈ Видела ведь — хуже Сакагучи, молчаливая, замкнутая, обидчивая! А как я любила жаловаться! Ты не представляешь — дай только намёк — гадостей и мерзостей про всех плохих и про себя хорошую могла придумать тысячи! А потом — проснулась однажды утром, и поняла — что же это я делаю⁈ Сижу, маюсь в одиночестве — только потому, что сама ни к кому не подойду первой! Потому что сама придумала грязь, в которую и поверила. Страдаю оттого, что никто со мной не разговаривает — да ведь и сама даже когда надо, рот с трудом открыть могу! Потому что стыдно за свой поганый язык. А это мне надо⁈ В конце концов, суккуб я, или нет⁈ — и после паузы добавила: — Вот так я и прекратила дурью маяться…

…Мацуко откинулась на спину, осторожно расправив крылья. «Дурью»! Что ж, может её фантазии до некоторой степени и дурь… Она попыталась вызвать в уме образ Тардеша — и ничего! Так может, в самом деле? «Нет! — тотчас одёрнула она себя — Лоб выше, ладони шире, и смотрит он вот так…» — по её телу вдруг пробежала такая волна неги, что она непроизвольно вздохнула слишком откровенно: «Тардеш!» — и, тотчас оглянулась: не видела ли Азер? Правда, искать предметы реального мира было некоторое время бесполезно — перед глазами всё ещё стоял любимый образ. Ей вспомнились слова Златы: «Надо будет и его предупредить о штурме…» — или не так она сказала, не суть