– Ну как, строптивый? Доволен?

– Разумеется, – ответил Воронов.

– Вот так… Разберем, уладим.

В приемной Зеленин тронул Воронова и Дубинина:

– Смотрите, Синельников!

Главный инженер сидел возле стола и что-то на ухо нашептывал сухопарой секретарше. Она вытягивала к нему шею из широкого воротника, точно из хомута, и как-то заливисто, по-лошадиному, взвизгивала и смеялась. Заметив своих сослуживцев, Синельников даже бровью не повел – продолжал свое нашептывать. И они прошли мимо него, не окликнув, не поздоровавшись…

– Ну, а теперь и по маленькой пропустить не грешно, – сказал Воронов, беря под руку Дубинина и Зеленина. – Пошли в гостиницу!

– Не с чего веселиться, – возразил Дубинин. – Мне, по крайней мере.

– Чего это вы нос повесили, Михаил Титыч?

– Видал, как Мясников посмотрел на меня, когда узнал, что я не инженер, – сказал Дубинин. – То-то и оно. А мне совестно: сидишь как чучело. Ведь это мое дело разбирать – кто прав, кто виноват. И где поселок строить, где не строить… Но у меня багаж не тот. А на одном старании далеко не уедешь. Того и гляди, шею сломаешь и себе, и другим. Вот так-то. Ступайте пейте. А я в крайком схожу, в промышленный отдел. Попрошусь, чтобы освободили… С меня хватит!

– Но ведь мы вас избирали, – сказал Зеленин.

– Ничего, переизберете. – Дубинин насупился и тяжело, грузно пошел на выход.

– Черт возьми! – развел руками Воронов. – Товарищи называются. Неужто и ты мне не составишь компанию? Ведь это законное торжество… как фронтовые сто граммов. Мы их взяли с бою…

– Погоди веселиться. Смотри не прослезись, – сказал Зеленин. – Не нравится мне этот Пилипенко.

17

Комиссия была создана на другой же день под председательством Пилипенко и немедленно выехала на рудники. Делом этим заинтересовалась краевая газета, и к работе комиссии подключился ее собственный корреспондент Терехин.

Лукашин потребовал от Воронова письменного объяснения о причине простоя на рудниках. Воронов подал ему рапорт. В нем написал он и про горнорудничный поселок, и про массивы-гиганты, доказывал, что наблюдаются непроизводительные резервы и что отставание жилищных объектов ничем не оправдано. Синельников окрестил это заявление поклепом на весь коллектив и требовал строго наказать Воронова. Поговаривали, что сам Пилипенко остался очень недоволен резкостью Воронова. Корреспондент Терехин вернулся с рудников, прочел вороновский рапорт и явился к Лукашину.

– Здравствуйте, Семен Иванович! – шумно приветствовал он Лукашина от самого порога и, размашисто пройдя через кабинет, журавлем перегнулся над столом, с улыбкой выкинул руку.

Лукашин слегка приподнялся.

– Привет, привет советской печати! Садитесь. Чем могу служить?

– Да вот очерк собираюсь написать о вас, – сказал Терехин, усаживаясь в кресло. – Вы на счету, так сказать, примерного руководителя.

– Ну, что вы, деятель! Какой я примерный руководитель? Так, стараемся по малости.

– Как у вас с планом в этом месяце?

– В целом неплохо. Но участок Воронова не выполняет.

– Воронова? – удивленно спросил Терехин. – Вот оно что! А я только что читал его заявление о неполадках на стройке. Что вы об этом думаете?

– А что же тут думать? Я начальник… Вы послушайте, что об этом говорит коллектив.

В кабинет неслышно вошел предупрежденный секретаршей Синельников.

– Петр Ермолаевич! – сказал Лукашин Синельникову. – Вот корреспондент интересуется заявлением Воронова.

– Заявлением Воронова? – переспросил Синельников.

– Да. Это интересно и, по-моему, важно! – воскликнул Терехин, поздоровавшись. – Вы можете сказать что-либо поподробнее об этом?

Синельников отошел на два шага в сторону, заложил руки за спину и озабоченно потупился.

– Видите ли, я в этом деле, так сказать, лицо заинтересованное, – начал он, смущенно улыбаясь. – Мне трудно быть объективным, но я постараюсь. Воронов – человек новый в нашем коллективе, и вполне понятно, что многое видится ему в ином свете. Это – нормальное явление. Было бы более странным, если бы все непривычное для него он принимал безоговорочно. Ну-с, ближе к делу. Воронов решил, что мы быстрее можем двинуть жилье. Он отжал кое-какие резервы, попросил еще техники. Мы дали. Пожалуйста, как говорится, ему и карты в руки! Но эффект получился не тот. Он распылил людей и, попросту говоря, не выполнил плана. Вы понимаете, разумеется, что не можем мы по примеру Воронова снимать людей с основных производственных объектов и ставить на жилье. Мы просто оголим участки и завалим план.

Терехин сделал несколько пометок в блокноте.

– Собственно, Воронов на этом и настаивает в своем заявлении. Судите сами!

– Да, интересно… Ну, а насчет рудничного поселка? – Терехин смотрел на Синельникова.

– Несколько месяцев управление совнархоза и мы – проектировщики – выбирали место для рудничного поселка. Чем мы руководствовались? Естественно, близостью к рудникам, а стало быть, малыми затратами, связанными с перевозкой рабочих. А Воронов предлагает вернуться к старому проекту. За пятнадцать километров возить горняков на работу! И это называется создать удобства! А с какими расходами будут связаны перевозки? Они в копеечку будут обходиться государству. Тут, видите ли, еще одно обстоятельство следует учесть: около рудников условия для строительства более трудные, чем в Солнечном. Воронов столкнулся с грунтовыми водами ну и забил тревогу.

– А что вы скажете о массивах-гигантах?

– Здесь Воронов прав в том, что мы пошли на сооружение дорогостоящих коробов. Но зато потом, при бетонировании головы пирса, мы не будем делать опалубки, и эти короба нам позволят на десять дней сэкономить время. Как видите, расходы окупаются.

– Да. Интересно. Еду к Воронову. – Терехин встал и пожал руку Синельникову. – Увидимся еще, – сказал он Лукашину. – До вечера! – И стремительно вышел.

Лукашин снял трубку телефона.

– Зеленин? Сделали подсчет выполнения плана по участку Воронова? Занесите ко мне.

– Я посмотрел твой доклад, – сказал Лукашин Синельникову, положив трубку. – Обдуманно составлен.

– Стараюсь, Семен Иванович.

– Заметно.

– Ничего не поделаешь, таков уж я. Терпеть не могу людей без такта и меры.

– Говорить ты умеешь, деятель.

Синельников вопросительно посмотрел на Лукашина и сказал, словно оправдываясь:

– Жизнь учит.

В кабинет вошел Зеленин.

– Давай сводку! – протянул к нему руку Лукашин. Зеленин подал.

– Итак, девяносто два процента, – заявил Лукашин, просматривая сводку.

– На восемь процентов не дотянули. Причины?

– В суммарном выражении Воронов дал больше, чем остальные, стало быть, фактически…

Синельников перебил его:

– Спрашивают о причинах невыполнения плана!

– Воронов рассчитывал на вашу помощь, а вы ему пристегнули рудники. – Не дожидаясь возражений, Зеленин вышел.

– Слишком много он стал брать на себя, – заметил Синельников, глядя ему вслед.

– Жизнь учит, – сказал Лукашин.

Синельников уловил скрытую иронию и спросил:

– А вы подготовили доклад для комиссии?

– Нет.

– Как же так?

– А вот так. Достаточно и твоего.

– Да?

– Да, деятель.

– Ну что ж, пока.

«Заюлила старая лиса. Трусит», – думал Синельников, идя к