уже для себя. — Хотя нет. Сам ведь вызвался, да? Услышал от нее, что капитана надо облить гадостью, отобрал ведро у ответственного матроса, и радуешься, — Эдер скорчил невинную физиономию, без особого, впрочем, успеха — веселье от безнаказанной шуточки неудержно прорывалось наружу.

— Это слабый раствор формалина, капитан, — Делия, серьезная и спокойная, деловито отряхивала свои короткие рыжие волосы. — Нам вовсе не нужно приносить на «Онеказу» чужие болячки.

— Угу. Ладно, шутник, — Кьелл смерил блондина многообещающим взглядом. — Раз уж ты так жаждешь поучаствовать в санитарных процедурах, держи важное задание, — он перебросил ему костяное копье, ранее отставленное к борту для водных процедур. Дирвудец рефлекторно поймал оружие, и непонимающе воззрился на бледного эльфа.

— Это копье очень уж долго пробыло в самых недрах того чумного корабля, — с удовольствием выдал тот, наблюдая вытягивающуюся физиономию товарища. — Пропиталось болезнью насквозь, не меньше. Вымой его в этой дряни как следует, а потом и сам ополоснись. И не скупясь, Эдер — ты же не хочешь кашлять всю дорогу до Некетаки? — гламфеллен откровенно скалился.

— Э-э-э, я же облил его вместе с тобой, — возмущенно воспротивился помывке в формальдегиде блондин. — Может, не надо ополаскивать ни его, ни меня?

— Надо, Эдер, надо, — с удовольствием ответил бледный эльф. — Я обязан заботиться о твоем здоровье. Делия, распорядись о формалине для моего друга, — закончив обливания соленой водичкой, Кьелл двинулся прочь. Задержавшись рядом с возмущенно глядящим дирвудцем, он бросил вполголоса:

— Начав в невыгодных условиях, Белое Безмолвие одержало над Дирвудом сокрушительную победу на чужом поле. Запомни этот день, друг мой, ибо так будет всегда, — и, посмеиваясь, Кьелл зашагал дальше. Эдер, озадаченно крякнув, присоединился к смеху друга и командира — его легкая натура не могла не оценить шуточку.

***

— Текеху, ты идешь без разговоров — мало ли, в каком состоянии будут Вахаки, а родное лицо лечащего их раны придаст им сил, — обратился к морскому годлайку Кьелл, и тот согласно кивнул. — Остальные — вызывайтесь на бой с работорговцами. Учтите, жалеть я буду разве что детей, и если что кому не нравится — ждите на корабле. Давайте, добровольцы — шаг вперед, — он оглядел собравшихся на палубе ближников. Те, впрочем, не спешили двигаться с места.

«Онеказа» подходила к бухте Кривой Шпоры, в которой стояла на рейде одинокая дау под флагом работорговцев — белый хорек на оранжевом поле. Тот же флаг развевался над башнями небольшого форта, устроившегося на холме, господствующем над водами бухты и небольшим пляжем, прилегающем к ней. В этом форте, бухте, и на стоящем в ней корабле Кьеллу предстояла неприятная, но нужная работа — наказание торговцев разумными, существ, добровольно отбросивших свою человечность. Ему вспомнилась печаль с ноткой страха, что промелькнула в глазах и голосе Онеказы, когда та рассказывала о судьбе своей родни, похищенной коллегами местных людоловов, и его брови сами собой нахмурились. Но прежде чем он успел сказать что-то нелицеприятное все медлящим с ответом соратникам, высказался Рекке:

— А что, кто-то не хочет идти рубить работорговцев? Или я плохо понял, Кьелл? — его обычно открытое лицо покинула улыбка, и взамен на нем поселилась мрачная тень.

— Ди верус, хоть весь Дедфайр и болтает о связях ВТК с этими глиенте десгантс, не думайте, что я одобряю их промысел, — голосом еще более резким, чем обычно, высказалась Палледжина. — Мой спатта принесет им компланка финома[4], Видящий, если ты захочешь, — вайлианские словечки пересыпали ее речь гуще, чем обычно, что, вкупе с усилившимся акцентом, выдавало ее волнение.

— Я с нашей пернатой, — коротко бросила Майя.

— Работы по профилю пока не предвидится, — задумчиво проговорила Идвин. — Так что, если тебе нужна помощь в кипячении мозгов местных выродков, Кьелл, я с тобой.

— Никогда не понимал подобного, — тяжело бросил Константен, и добавил тише: — Рабство ненавистно Галавэйну.

— Скажу за себя и за Алота, — неторопливо высказался Эдер. — И он, и я последуем за тобой и в более сомнительные предприятия, а уж на такое благое дело… — не закончив свою фразу, дирвудец безрадостно хмыкнул. Стоящий рядом с ним аэдирец согласно склонил голову; его лицо, необычно жесткое, выглядело маской воплощенной решительности.

— Я не встречался еще с работорговцами, Кьелл, — голос Ватнира был спокоен, словно царство его божественного родителя, — Но не откажусь их повидать. Как и Римрганд, с чьим холодом я с радостью их познакомлю, — он зло оскалился.

— Куэ? Мне тоже нужно что-то сказать? — удивилась Фассина. — Гуоно[5], как насчет этого: хватит терять время! Ди верус, что за бессмысленную возню ты устроил, касита? Давайте уже сядем в шлюпку, и начнем, — ее раздражение было больше демонстративным — как уже заметил Кьелл, юная магесса любила прятать свою чувствительную натуру за маской холодности и безразличия.

— Меня радует ваше единодушие, друзья, — облегченно улыбнулся Кьелл. Похоже, родные дети этой суровой эпохи все решили для себя быстрее него, с его памятью добряка-гуманиста с Земли XXI века. — В форте предстоит бой со множеством хорошо вооруженных и обученных солдат, а потому, Идвин, извини, но ты в резерве. Эдер, Фассина, Рекке, готовьтесь. Остающимся задача не менее важная. Видите корыто на якоре в бухте? Очистьте его от мусора. Паллежина, ты за старшую. Давай, принеси им всем что-то там своим мечом, я в тебя верю. Беодул и Ваницци в твоем распоряжении, если понадобятся корабельные маневр и огонь.

— Последнее милосердие, Видящий, вот что ждет работорговцев от моей руки, — твердо ответила птичья годлайк. — Аграсима. Я не подведу. Пер мес Канк Суолиас[6]! — отчеканила она.

***

Кьелл остановил свою группу, пропуская вперед, к воротам форта, небольшой караван закованных в цепи разумных, и их отлично вооруженную охрану. Идущие мимо жертвы людоловов были преимущественно аумауа-островитянвми, изможденными, и со следами побоев. На спинах некоторых багровели свежие раны от кнута — видимо, эти разумные не смирились со своей судьбой и в самом логове работорговцев.

«Ничего, потерпите еще немного,” подумал бледный эльф. «Пусть ваши пленители соберутся в кучу, а я уж не подведу — отчебучу им последнюю чучу их грешной жизни.» Он двинулся следом за печальной процессией, сопровождаемый компаньонами.

—