— Наверное, будет лучше все же взять прямой курс на Ори о Коики, обходя Кривую Шпору с запада, — Леука задумчиво постукивала ногтем по карте. — Ветры должны нам благоприятствовать на этом отрезке пути. Когда мы покинем остров, и направимся на Кривую Шпору, можно будет воспользоваться холодным течением, что огибает её с востока, и идёт с севера на юг. Так мы компенсируем весь тот встречный ветер, что неизбежно поймаем. Мы потеряем время, добираясь до бухты Кривой Шпоры, так как нам придётся обходить южную оконечность острова, но лучшего пути я не вижу. Ну, и двигаясь обратно на Ори о Коики, мы повторим наш первоначальный курс.

— Угу, а когда мы поплывем обратно в Некетаку, мы нарисуем вокруг работорговческого острова ещё один виток этой спирали, — недовольно скривился Кьелл. — Что-то мы делаем не так.

— Вы сомневаетесь в моей квалификации, капитан? — безэмоционально спросила дварф.

— С чего бы? — удивился гламфеллен. — Нет, здесь все дело в неправильной постановке задачи, — он прошелся по каюте взад-вперед. — Вот что, Леука, — задумчиво сказал он. — Много чести людоловам, водить вокруг них хороводы. Проложи курс на Кривую Шпору, оттуда — к Вахаки, а после — обратно в Некетаку.

— Разве вам не нужно сначала договориться с Вахаки о ваших действиях на острове работорговцев, и о награде за них? — в спокойный голос навигаторши вкралась толика удивления. — Не вы ли говорили как-то, что оказанная услуга ничего не стоит?

— Ну, понадеемся на честность Вахаки, — оптимистично улыбнулся Кьелл. — Они, вроде как, упертые традиционалисты, и честь для них — не пустой звук. А ещё, мы хотим произвести на них хорошее впечатление. Думаю, освобождение их соплеменников из застенков Кривой Шпоры, без превращения его в объект торговли, это впечатление произведет. Давай, занимайся, дальше тебе мои дилетантские советы не нужны, — кивнул он Леуке, прежде чем двинуться к двери. Дварф ответила едва заметной улыбкой.

***

Кьелл с лёгкой тоской смотрел на медленно исчезающую за кормой вершину горы, на которой расположилась Некетака. Просьба любимой совершить, фактически, массовое убийство, не вызывала в нем сомнений.

«Разумные, сделавшие своей работой низведение других разумных до уровня скота, добровольно отказались от своей человечности,” думал он. «И если Онеказа хочет моими руками исполнить приговор, который они сполна заслужили, пусть. Я не американец, с их дикими фетишами на рабство, в которых смешались и комплекс вины, и не меньший комплекс обиды, с чувствами типа ‘мне все должны больше, чем евреям за Холокост’, но, по-моему, радикально прекратить подобную скотскую практику — правильно.»

Эти мысли не задержались в его голове надолго, вытесненные более приятными думами, которые пробудили воспоминания об их с королевой вечернем разговоре. От внимания Кьелла не укрылось, насколько открыто Онеказа демонстрировала ему свою симпатию — память о ее прикосновениях до сих пор заставляла его сердце биться быстрее, но в то же время и наполняла его душу грустью.

«Может, она тоже соскучилась?» со смешанными чувствами думал он. «Вот же беда, никак не удается побыть с ней наедине подольше. Гребаные вайлианцы с рауатайцами, не могли начать свою дурацкую войнушку в другое время, кокблокеры[1] хреновы,” он рассмеялся неожиданно пришедшему на ум дурацкому словечку. «Не, серьезно, надо прекращать подвешенное состояние нашего странного романа. Как вернусь — буду мужиком, ха-ха, и расставлю все птички над й. Тем более, что она прямым текстом пообещала мне свидание! Точно, что же это я тоскую? Жизнь прекрасна!» Окрыленный этими мыслями, он сбегал в каюту за гитарой, и, устроившись на фальшборте мостика, запел, перебирая струны:

— Staring at the window of the twenty-second floor, now the meeting phones are ringing, surely, there’s more…

«Место, где меня ждет счастье, радость, и любовь — Некетака, ага, и я, в принципе, движусь к ней. Самую малость кружным путем, но движусь,” думал он, не прекращая песни.

***

Продолжительное плавание до Кривой Шпоры не было полным событий — как-никак, море Дедфайра было огромным даже по меркам Земли XXI века, а уж в парусную эпоху, его расстояния субъективно увеличивались на порядок. Судоходные пути, по которым ходили купеческие суда, были оживленнее прочих бескрайних морских просторов, лежащих между островами архипелага, но даже на них вероятность случайной встречи была невысока. За недели плавания, этих встреч случилось всего две: короткая остановка для обмена новостями и провизией с купеческим шлюпом — спешащий негоциант попросил бочку воды, взамен предложив два ящика вяленой рыбы, и сердобольный Кьелл не отказал, — и очередная стычка с пиратами. Галеон морских разбойников, потрепанный и видавший виды корабль под названием «Щедрость Галавэйна», был блестяще побежден «Онеказой» в артиллерийской дуэли — натасканные Ваницци канониры не оставили пиратским артиллеристам и шанса, — а в последующем абордаже Кьелл без труда сразил немолодого вражеского капитана, чей внешний вид отражал состояние его корабля. В скоротечной схватке с головорезами Рекке сломал-таки обе свои порядком поистаскавшиеся сабли, и был торжественно одарен обновками из трофеев — пусть не менее простецкой ковки, чем старые, эти клинки несли зачарование, помогающее держать заточку и предохраняющее от ржавчины. Остальная добыча с пирата была столь же безыскусной, а корабельная казна — скудной: экипаж «Щедрости Галавэйна» явно переживал не лучшие времена, а теперь его пиратская карьера и вовсе оборвалась, вместе с жизнями большей части экипажа. Сегодня, в очередное ничем не примечательное утро ее долгого плавания, «Онеказу» ждала еще одна непредвиденная встреча.

Кьелл уже довольно долго разглядывал в подзорную трубу дрейфующий корабль, замеченный марсовым. Паруса этого галеона были полностью зарифлены, свернутые и надежно закрепленные на реях, и течение с ветром медленно влекли его без какой-либо цели. На стеньгах[2] корабля лениво трепетал флажковый сигнал «прошу помощи». Гламфеллен заметил и прочел этот эорский аналог «новембер чарли[3]» почти сразу, но мог только гадать, что же стряслось на дрейфующем судне — повреждений видно не было, верхняя палуба выглядела пустой, а флажковая азбука, используемая эорскими моряками, не была многословной, содержа лишь минимально необходимый для передачи коротких сообщений набор простых понятий.

— Что с этой лодкой, Кьелл? — спросил поднявшийся на мостик Рекке, опершись на фальшборт рядом с бледным эльфом. — Высмотрел там что интересное?

— Неа, — задумчиво ответил тот. — Просят помощи, но с