Дохтуров, оказался не десятитысячный французский отряд (как сообщили партизаны), а вся вражеская армии во главе с самим Наполеоном. Пока шли, выяснилось и другое: за прошедшее время французы уже вошли в Боровск, южнее Фоминского. Таким образом, корпусу генерала Дохтурова ничего не оставалось, как стремительным маршем идти на Малоярославец, чтобы опередить Наполеона. Иного выхода просто не было. Взятие Наполеоном Калуги для русской армии оказалось бы невосполнимой утратой, ведь именно там находились основные продовольственные запасы, которые, как свидетельствовал калужский губернатор Каверин, «стекшиеся к транспорту армии расположены были на той стороне реки Оки верст на шесть или еще более в великом множестве».

Но было еще и третье обстоятельство: разрешение на марш в сторону Малоярославца еще следовало получить (понятно, что от Кутузова, находившегося в 28 верстах от штаба 6-го корпуса Дохтурова). Нарочный на коне туда, потом – обратно. Время, времечко… Тем не менее, совершив ночной марш, части генерала Дохтурова уже в четыре утра 11 (23) октября были на подступах к Малоярославцу. И, как оказалось, опоздали. В городе уже вовсю хозяйничали два французских батальона.

Однако похозяйничать вволю им пришлось недолго: на следующий день в бой с неприятелем вступили солдаты 33-го егерского полка. Навязав противнику уличные бои, егеря оттеснили французов к реке. Вскоре против русского полка была брошена вся дивизия Дельзона. Но и к егерям подошла подмога. Штыковые атаки заканчивались безжалостной рубкой. Ведя огонь по переправе, русские батареи сводили все усилия противника на нет. В пылу боя на городском кладбище генерал Дельзон находился в передней линии атакующих, в результате чего оказался под перекрестным огнем. Его шитый золотом мундир и генеральская шляпа явились прекрасными мишенями. Сразу три пули сразили Дельзона, одна из которых (в лоб) оказалась смертельной. Адъютант генерала, его родной брат Жан Батист Антуан Жеро Дельзон, попытался прикрыть раненого своим телом, но тоже был изрешечен пулями. Принявшему командование дивизией бригадному генерал Гильемино все-таки удалось воодушевить павших духом солдат и отбить город. Но это был отнюдь не конец сражения.

Когда в два часа пополудни к городу подошел 7-й корпус генерала Раевского, туда уже подоспели части корпуса Даву и французская гвардия. Тем не менее к трем часам Раевскому удалось очистить Малоярославец от противника…

И тогда на место сражения прибывает Наполеон. Истекавшим кровью в уличных боях войскам Эжена Богарне Бонапарт придает две дивизии корпуса Даву, которые, переправившись через реку Лужу, вновь овладевают городом.

Ну а ближе к вечеру к Малоярославцу подошли основные силы русской армии, плотно оседлавшие Калужскую дорогу с обеих сторон. Бонапарт понял, что пробиться в Калугу с ходу не удастся.

– Положение дел изменилось, – заявил он маршалу Бертье. – Этот старый лис перекрыл дорогу на Калугу…

Фельдмаршал Кутузов тем временем находился на наблюдательном пункте.

Михайловский-Данилевский писал о Кутузове: «Он был под неприятельскими ядрами, вокруг него свистели даже пули. Тщетно упрашивали его удалиться из-под выстрелов. Он не внимал просьбам окружавших его, желая удостовериться собственными глазами в намерении Наполеона, ибо дело шло об обороте всего похода, а потому ни в одном из сражений Отечественной войны князь Кутузов не оставался так долго под выстрелами неприятельскими, как в Малоярославце».

В тот день (12 (24) октября) Малоярославец восемь раз переходил из рук в руки. Когда сгустились сумерки, французы при восьмом штурме овладели-таки городом. Канонада умолкла, бои стали затихать.

Цезарь де Ложье: «По первым сведениям выясняется уже, что мы потеряли более 4000 человек. Из генералов и штаб-офицеров Пино, Фонтана, Джифленга, Левье, Маффеи, Лакесси, Негрисоли, Болоньини и др. убиты или ранены. Рассказывают про батальонного командира Негрисоли: получив первую рану, он вернулся в строй; но затем был поражен…»

Французы ждали генеральной баталии. Малоярославец полыхал, его улицы были завалены телами погибших. Потери Наполеона составили почти четыре с половиной тысячи человек, Кутузова – три. Город остался за французами.

Граф де Сегюр: «…Армия с грустью смотрела на это поле битвы, где пали убитыми и ранеными семь генералов и четыре тысячи французов и итальянцев… Наши особенно печалились при мысли о бесполезности этой кровавой схватки».

Малоярославец оказался очередной пирровой победой Бонапарта. Победой в сражении, которого… лучше бы не было.

* * *

Император Наполеон, мучаясь бессонницей, пребывал в глубокой задумчивости. Именно здесь, при Малоярославце, он должен был, опрокинув корпус Дохтурова, беспрепятственно двинуться на Калугу, где, захватив богатые продовольственные склады русских, преспокойно уйти в сторону Смоленска. Пиррова победа – это сигнал большой опасности. Русские здесь дрались ничуть не хуже, чем при Бородине. Но упорство, проявленное противником в ходе уличных боев, наводило на нехорошие мысли: если русских окончательно не разбить сейчас, в условиях надвигающейся зимы, они измотают и, что еще ужаснее, рассеют его «непобедимую армаду». Спасение в одном: добить старого лиса Кутузова здесь же, в Малоярославце, не дав тому ни единого шанса зализать раны и броситься вновь… Дело оставалось за малым: провести рекогносцировку местности и на следующий же день преподать Кутузову хороший урок.

Но с «уроком» ничего не вышло. На рассвете 13 (25) октября Бонапарт с группой генерала Раппа выехал на берег реки Лужа. В подзорную трубу просматривался авангард генерала Милорадовича; всюду вокруг города были русские…

Внезапно на кортеж французского главнокомандующего налетели невесть откуда появившиеся казаки. Со свистом и улюлюканьем они сметали все на своем пути; казалось, еще немного, и самый нахальный из них прорвется к Императору. Кругом свистели пули, началась толчея. Генерал Рапп сполз с седла: прорвавшийся казак пронзил его коня пикой. Лишь по счастливой случайности все едва не закончилось всеобщей свалкой…

Едва избежав плена, Наполеон, отчаянно защищаемый конвоем и гвардейской конницей, еле унес ноги.

– Basta! Этот дьявол Кутузов не дождется от меня новой битвы. Уходим в Городню…

В своей ставке в местечке Городня главнокомандующий, собрав маршалов, размышлял над тем, стоит ли продолжать наступление, чтобы затем дать Кутузову еще одно сражение. Или…

Пока маршалы чесали затылки, Бонапарт уже давно все решил. С Калугой ничего не получится, и нечего себя тешить надеждами. Остается это самое «или»: возвращаться на Старую Смоленскую дорогу и двигаться к Вязьме. Без запасов продовольствия, без фуража, через разоренные, пустынные деревни, с этими нескончаемыми перегруженными обозами…

В крестьянской избе пахло соломой и псиной, зато треск поленьев в печи, если чуть прикрыть глаза, напоминал звук горящего камина в Тюильри…

Наполеон устал. Он закрыл глаза, и, развалившись на стуле, прислушивался к звуку печи. Хотелось в Париж. Надоело. Все страшно осточертело! Резня в Малоярославце, которую устроили эти упрямые русские, окончательно вывела Императора