Цель, какую впоследствии эта школа поставила себе в отношении к развитию церковного учения. Климент александрийский, его γνώσις, чистый христианский. Чем различались его γνώσις и πίστις от гностических? Место, какое занимает в его «ведении» философское образование. Смешение точки зрения христианской с философско-неоплатоническою в воззрении на ведение и веру; причины этого смешения и вредные следствия. Ориген, которому александрийское училище обязано особенностями своего направления, — его учение о «вере» и «ведении» и соответственном вере — христианстве плотском; ведению — христианстве духовном; о Христе, как искупителе для первой степени христиан и как Слове и премудрости — для высшей второй. Главная задача его герменевтики; умозрительное направление всего его богословия: следствия всего этого в отношении к истинному значению Писания». Такое же сосредоточение внимания на главном и наиболее целесообразном в чтениях встречаем, напр., в изложении Горского отношений церкви и государства в IV–VI веках. Масса материалов, относящихся сюда, не отвлекает зоркого взора наставника от сущности дела. Конспект дает судить, о чем говорил Горский, изучая с своими слушателями вопрос об отношении церкви и государства. «О перемене в этих отношениях, со времени Константина Великого. Император — έπίσχοπος τών έξω τής έχχλησίας. Независимость догматических определений на соборах от верховной власти. Что значит присутствие императора на соборах? Присутствие его представителей? Утверждение императором соборных определений? Какое значение они имели в гражданском законодательстве? Всегда ли однако же на деле соблюдалась неприкосновенность догматических определений со стороны верховной власти? Влияние верховной власти на законодательство церковное в отношении к внешней жизни церкви? Кодекс Феодосиев и Юстинианов. Ограждение нерушимости правил церковных со стороны светской власти. Меры к ограничению её вмешательства в дела церковные» и пр.

С какою тщательностью и трудолюбием собирал Горский из новейшей церковно-исторической литературы сведения, полезные для его дела, об этом свидетельствует интересная статистическая выписка о числе христиан в Римской империи в начале царствования Константина Великого. Здесь читаем: «Stäudlin (Geschichte d. Chr. Kirche, p. 41) полагает число христиан в это время возросшим до половины народонаселения всей империи. Маттер (Hist. de I’Eglise, t. 1, p. 120) полагает, что только пятую часть населения можно считать христианскою. Гиббон (De cadance de I’Empire Rom. c. 15 ad. fin.) считает не более двадцатой. Шатель (Histoire de Iа destruction du paganisme, p. 36) определяет иначе: пятнадцатая доля на западе и 10-я на востоке; — отсюда средний процент в целой империи 12 доля, как предложил Ла-Басти (Acad. d. inscript t. 12, p. 77). Не видно, чтоб Горский подобные показания сообщал на лекциях, но они во всяком случае служили базисом для этих последних.

Язык чтений Горского был спокойный, краткий, чуждый всяких украшений и искусственности. Но это не мешало его чтениям приобретать иногда характер одушевления, как бы поэтичности. Это бывало, когда предмет видимо воодушевлял профессора. Его лекции о восточном монашестве начинались, напр., таким образом: «идея жизни, постоянно стремящейся к полному умерщвлению в себе всех самолюбивых склонностей и постоянно преданной Божественному, всегда была равно восхитительна для умов высоких и для простого суждения обыкновенных людей. Для тех и других понятно, что настоящая наша жизнь не та, которая предназначена нам в начале, и не та, которая должна быть уделом избранных впоследствии, что её нужды весьма часто мелки, удовольствия все способны сделаться для человека ядовитыми; что поэтому сокращать число своих земных нужд, следовать как можно ближе одному главному и коренному закону духовной природы, искать себе удовольствия только в Боге — будет значит приближаться к той потерянной и всегда вожделенной жизни, какую предназначил нам Бог. Становясь на эту степень, человек занимает то место, где следовало и следует ему стоять по вечному плану творения. Эта идея христианской жизни составляет основание монашества». С таким же воодушевлением и восторгом Горский читал своим слушателям и о первом вселенском соборе.

Мы окончили предпринятую нами характеристику Горского на основании его лекций. Быть может, наш очерк покажется почитателям его не полным, недостаточно выражающим высокие качества покойного. В извинение наше мы должны сказать, что всесторонняя характеристика Горского возможна на основании всех его научных трудов, которых так много отпечатано еще при его жизни, но такой задачи мы не могли на себя взять. Нашей целью было дать хотя некоторое понятие о Горском, как профессоре церковной истории.

В начале профессорской деятельности, на Горском лежала обязанность излагать с кафедры всю церковную историю, начиная с библейских времен до нашего времени, — и греческую, и западную, и русскую. С течением времени, на его глазах и быть может не без его содействия, из его обширной науки выделились различные отделы её в виде самостоятельных научных предметов, которые стали излагать для слушателей отдельные преподаватели. Из общей сферы церковно-исторической науки выделились во время преподавания Горского в качестве самостоятельных наук — библейская история, русская церковная история, новейшая западно-церковная история. Горский в последние годы своей профессорской деятельности, в качестве наставника церковной истории, преподавал одну древнюю церковную историю, из которой мы и представляли отрывки для характеристики его, как такой научной дисциплины, над которой он больше всего трудился. Вследствие того, что Горский преподавал сначала церковную историю во всем её объеме, от него сохранились для нас его записки по всем отраслям церковной истории. Горский, сколько можно судить по его лекциям, читал решительно обо всем своим слушателям: и по библейской истории ветхозаветной, и по евангельской и апостольской истории, и историю церковную до разделения церкви, и историю западной церкви в период схоластики (и даже очень обстоятельно), и эпоху реформационную до окончательного образования первоначальных протестантских обществ (самую новую историю западных церквей Горский по-видимому не излагал на лекциях, по крайней мере нам не встречалось хотя даже отрывков в его бумагах по этому предмету), и греческую церковную историю до самых последних времен, и русскую церковную историю. Горский был профессор добросовестный и внимательный; он желал ознакомить своих слушателей со всем объемом церковно-исторической науки. Можно представить себе, каких неимоверных усилий это стоило, если взять во внимание обширность литературы, и если в настоящее время в академии даже четыре профессора по предмету церковной истории не успевают излагать свой предмет сполна пред слушателями? «Тем не менее Горский с успехом разрабатывал свой предмет; в этом ему помогало основательное знание языков новых и древних и изумительная память. К сожалению, такая раздробленность труда не позволяла нашему ученому сосредоточиться на какой-нибудь единой области церковно-исторической и изучить ее до последних основ. Чтения его не представляют собой научных работ, которые могли бы послужить по опубликовании дальнейшему прогрессу науки, они