– Ты, Гэвин, лучше посмотри вокруг и скажи мне: ты действительно считаешь, что наша система работает?

Каких трудов стоило Гэвину убедить Спектр объявить войну, даже после того, как они потеряли Тирею и враг вторгся в Аташ! Как это вообще возможно? Его брат прав: их система сломалась, и для того чтобы сделать что-то новое, потребуется человек, обладающий сильной волей.

– Война – единственный способ добиться, чтобы тебя назначили промахосом, – продолжал Дазен. – Для этого нужен большой кризис. И ты давал нам идеальный шанс! Мы могли бы сделать вид, будто не хотим с тобой воевать: в конце концов, ты же мой брат. Сын Андросса Гайла. Никому бы и в голову не пришло, что это уловка! Но ты постоянно пытался закончить нашу войну еще до того, как она по-настоящему началась.

Гэвин чувствовал себя так, будто его вот-вот вырвет.

– А генерал Дельмарта? Он тоже с самого начала был твоим ставленником?

Избиение аташийской королевской фамилии, устроенное генералом, не только сплотило сатрапии против Гэвина, но также избавило Андросса Гайла от одного из противостоявших ему семейств.

– Там было-то пятьдесят семь человек. Ты перебил больше в той стычке у Кожевенного ручья.

– Одно дело стычка, и совсем другое – хладнокровное убийство.

– Чем оно другое? – возразил узник. – Все мертвецы одинаково мертвы.

Моргнув, он снова бросил взгляд на стену, словно оттуда ему кто-то что-то сказал. Гэвин промолчал.

– Скажи мне сам, братец, – продолжал узник. – Вопрос без подвоха, поскольку у меня нет никаких способов узнать ответ: сколько неприятностей тебе доставил Аташ за все время после нашей войны?

Это был сокрушительный удар. До войны аташийская знать – последние остатки орденов, существовавших до Люцидония, – служила источником постоянных проблем и локальных войн. Если бы королевская фамилия оставалась у власти, со своими деньгами и влиянием, своими надежными гаванями и контрабандистскими судами, восстание в Красных Утесах имело бы чудовищные последствия. А так оно потерпело поражение почти сразу после того, как началось. Резня в Ру действительно оказалась эффективной!

– Выпусти меня, братец, – сказал Дазен. – С тобой покончено, ты и сам это знаешь. Прости мне то, что я тебе тут наговорил, – все эти угрозы и мерзости… Я не хотел. Пойми, прошло всего несколько часов с тех пор, как я свалился в эту камеру. Я-то уже решил, что наконец выбрался, но ты снова меня обставил… У тебя превосходный ум, братец, но твое время на исходе. Я вижу это в твоих глазах, а не только потому, что ты потерял цвета. Ты отлично соображаешь, но у меня больше воли – а миру сейчас нужна именно воля! Миру угрожает опасность, и она растет. Только я могу спасти Семь Сатрапий.

– Ты всегда был готов пойти на все для достижения результата, – сказал Гэвин. – В этом было наше основное различие, не так ли?

Он глубоко вздохнул.

– Ты прав, все разваливается, и я никак не смогу спасти положение. Гэвин, – проговорил он и ощутил облегчение от того, что может назвать старшего брата его настоящим именем. – Гэвин, мне нужны гарантии. Поклянись мне – поклянись перед ликом Орхолама, что ты не станешь мстить Каррис. Я не знаю, как она отреагирует на случившееся; я понимаю, что тебе, возможно, придется ее изгнать, – но поклянись мне, что ты позаботишься, чтобы у нее было все необходимое! И то же самое касается Кипа. Поклянись!

Гэвин – настоящий Гэвин – сощурился, словно раздумывая над поставленными условиями и прикидывая, как они отразятся на его правлении. Только что он был безумным пленником – и вот, без какого-либо перехода, превратился в настоящего государственного мужа.

– Клянусь. Перед ликом Орхолама, – наконец проговорил он.

Фальшивый Гэвин поднял руку, протянул ее к неприметному бугорку в углу желтого окошка.

– Погоди, – сказал узник. – Прежде чем ты меня выпустишь, у нас есть еще один нерешенный вопрос. Братец, что мне делать с тобой?

Он вновь бросил быстрый взгляд через плечо на стенку, и по его лицу промелькнула раздраженная гримаса, но тотчас же разгладилась.

Гэвин поколебался. Его брат был поистине великолепен.

– Я полагал, что ты меня убьешь. Пока я жив, я буду для тебя угрозой, не так ли?

– Тебе остался всего год с небольшим, убивать тебя нет необходимости. Отец владеет маленьким островком у побережья Мелоса, это отличное место для ссылки. Я прежде держал там любовницу.

– Это очень… великодушно, – отозвался Гэвин. – Я… я скучал по тебе, старший брат.

Он поднял руку к бугорку, нажал, и окно между ними растаяло. Потом вытащил из-за пояса свои ножи-пистолеты и нажал на оба спусковых крючка. Тесное пространство заполнилось грохотом; свинцовые шарики врезались в тело узника. Один пробил идеально ровное отверстие в его грудине; второй выбил ему зубы и вылетел сквозь затылок.

Тело узника рухнуло на пол. Он даже не дернулся. По помещению расползся едкий, бодрящий запах порохового дыма.

Оба пистолета выстрелили. Илитийская ручная работа! Гэвин не мог не восхититься – все же илитийцы делают отличное оружие!

Он поглядел на стену, в то место, куда узник постоянно поглядывал. Там не было ничего. Только отражение мертвеца в гладкой стене.

Глава 85

Ожидание входило в повседневную жизнь Черных гвардейцев, это была такая же часть их службы, как и противостояние оружию или магии. Однако, подобно большинству гвардейцев, Каррис ненавидела ждать.

Она поднялась наверх, но там было тихо. Ей сказали дожидаться Белой, которая отсутствовала несколько часов. В конце концов пришел еще один гвардеец и рассказал охраннику возле покоев Белой, что произошла чрезвычайная ситуация и было созвано экстренное совещание Спектра.

В конце концов, уже на рассвете, Белую прикатили на ее кресле по длинному коридору, ведущему от лифта к ее покоям. Нетерпение Каррис быстро сменилось сочувствием. Разве можно заставлять пожилого человека бодрствовать целую ночь! На лице Белой явственно читалось утомление.

Белая улыбнулась Каррис, проезжая мимо нее в свою комнату, но улыбка была чисто формальной. Сегодня ее охраняло больше телохранителей, чем обычно: двое новобранцев, а также Джин Холвар – женщина, поступившая на службу в тот же год, что и Каррис, хотя она была на несколько лет моложе. Каррис и Джин помогли Белой облегчиться – для этого им пришлось практически держать ее на весу, а после Каррис была должна помочь ей вытереться.

– Прости, дитя мое, – смущенно пробормотала Белая. – Тело меня подводит.

Двое молодых гвардейцев, Гилл и Гэвин Грейлинги, старательно отводили взгляды. А ведь скоро молодым парням тоже придется заняться помощью такого рода; в гвардии просто не было достаточно лучниц, чтобы обеспечить по две женщины на каждую смену. Однако в данный момент они, без сомнения, пытались приноровиться к самому факту, что Белой тоже иногда требуется облегчаться. Каррис вспомнила себя в их возрасте, молодую и исполненную благоговения. Сейчас казалось, что это было очень, очень давно.

– Вы можете идти, – сказала Каррис двоим ребятам. – Встретимся потом в казарме, нам надо поговорить. Мы с Джин вполне…

– Нет, я хочу, чтобы они остались, – устало перебила Белая. – Джин, а ты можешь быть свободна.

Джин вышла. Каррис помогла Белой переодеться в ночную сорочку. Потом Белая с помощью Каррис доковыляла до кровати и уселась на край. Формально это не входило в обязанности