Я не могу ей доверять, больше никому не смогу.

– Но ты только используешь меня, – она улыбается, тихо смеется, прижимаясь лбом к моим губам и накрыв мои руки своими.

– Пенелопа, – пытаюсь что-то сказать, чтобы остановить подкатывающуюся к ней  истерику или наш начинающийся скандал.

– Но, знаешь что, Валь? – она снова смотрит мне в глаза, говорит в губы, обжигая дыханием. – Ты используешь меня, а мне все равно. Самое жестокое то, что я даже ненавидеть тебя не могу.

По ее щекам стекают слёзы, но она улыбается так искренне и пугающе, словно сумасшедшая, словно ведьма. Глаза горят синими огоньками, боль все усиливается. Сложно представить, как больно ей, если мне не то, что смотреть на нее больно .

– Твоя жестокость не имеет границ, – шепчет, легонько целуя, отчего боль становится меньше, – но знаешь, Валь, я тоже умею быть жестокой.

Прижимаю к себе, закидываю ногу себе на бедро, подминаю под себя и резко вхожу. Мы занимаемся любовью под скрип кровати и гул метели на улице, молча, не издавая больше ни звука, не целуясь и не останавливаясь. Ее боль – моё наказание, она не отступает, не утихает. Кажется, понял, почему все время оставался с ней рядом, не уходил и заставлял себя чувствовать чужие эмоции к себе. Я наказывал себя, потому что какая-то часть меня ей верит или, по крайней мере, жалеет бедняжку. Именно эти чувства никогда не дадут мне оставить ее, а не ребёнок или метка.

Часть 31. Свадьба

Вальтер

Утро началось шумно и как-то совсем неожиданно.

– Где жених? – закричал какой-то мужчина на улице, и в ответ ему загудела толпа, и заиграл баян.

Неровный хор голосов запел какую-то народную песню, и я так резко сел на кровати, аж голова закружилась. Что происходит? Во рту пересохло, мышцы ноют, особенно руки и бедра, мы вчера точно занимались любовью, как в последний раз, до изнеможения, не помню даже, как уснул. Шум не прекращается, такое впечатление, что ещё и приближается, рискуя разбудить Пенелопу. Обернулся, чтобы проверить жену, и не нашел ее на кровати, лишь скомканное одеяло и вмятина на подушке, хранящей её запах. Сердце пропустило удар, повернулся к своей стороне кровати, ее рюкзака нет, только мой.

Сбежала?

Быстро поднимаюсь, на ходу одеваясь и подхватив рюкзак, иду к выходу. Достаю скомканную заколдованную бумагу и, написав одно-единственное слово, сжигаю ее родовым огнем. Теперь Катрина получит моё сообщение и придёт. Открываю дверь, но выйти не могу, какие-то мужчины заталкивают меня обратно.

– Надо же, и правда, жених! – первым заговорил какой-то толстяк с усами, разводя руками и дыша на меня перегаром.

– Ты куда собрался, дорогой? – ещё один высокий мужчина рядом с ним перекрыл мне дорогу.

– Пропустите, – попытался оттолкнуть, но за спинами странной парочки появились ещё люди, мужчины и пресловутый баянист.

Заиграла мелодия и среди толпы подвыпивших мужиков появился тесть собственной персоной, такой же пьяный, как и вчера. Растолкав мужчин, он бросился меня обнимать, со словами «дорогой зять». Его веселье и смех остальных мужиков, как-то не нашли во мне отклика. Раздраженно отступил и отодвинул старика в сторону, но за плечо удерживаю.

– Где Пенелопа? – спрашиваю громко, чтобы переорать баяниста и толпу пьяных сельчан, горланящих невпопад какую-то песню.

– Долго же ты спал, все уже почти готово, – мямлит, радостно улыбаясь, старик, чем раздражает до чёртиков. – Несите костюм!

– Сейчас приоденем тебя, красавчик, – похлопал меня по плечу толстяк с усами.

– Мне не нужна одежда, – отмахиваюсь от них, ибо нервы уже сдают. – Где моя жена?

– Жена? – удивленно таращит свои глазки толстяк, а затем заливается смехом. – Слышали парни? Да ему уже не терпится сделать нашу Кнопу своей женой!

– Во городские – быстрые! Сначала жениться надо! – поддержал толстяка высокий с улыбкой.

Мужчины залились хохотом, какой-то молодой паренек принес аккуратно сложенную одежду и вручил ее тестю. Тот, грустно улыбнувшись, вручил ее мне. Попытался ее оттолкнуть, мне нет дела до этого бреда, мне лишь нужно найти свою жену. Но старый маг хватает за ворот рубашки, словно обнимает, на самом деле просто скрывает шепот.

– Не позорь мою дочь, – намекает, чтобы я молчал и, отпустив, старательно прячет свои настоящие чувства за улыбкой.

Он расстроен, даже не так, потерян и надеется, что я буду участвовать в этом балагане. Какая ещё свадьба, какой ещё жених? Что, чёрт побери, здесь происходит? Баянист, воспользовавшись моей заминкой, завел новую песню, более ритмичную, которую сразу подхватила толпа. В тесном сарае уже полно незнакомых людей, только мужчин, разного возраста и в разноцветных кафтанах с вышивкой.

– Надевай, надевай, – подталкивает толстяк с усами, – не зря же моя крестница старалась?

– Крестница? – неуверенно повторяю.

От всех этих людей не несёт злобой, лишь от нескольких веет завистью, но никто и не думает мне навредить.

– Да, Кнопа. Я ее крестный отец, кум Петро, – улыбается толстяк, пытаясь пожать мне руку, а затем достает из толпы какого-то парня в расшитой рубашке и свободных штанах. – А это мой сын, Никита.

Парнишка в отличие от отца много не болтал и не жаждал со мной знакомиться. От его ревности и ярости, меня слегка покоробило. Он вырвался из хватки отца и, растолкав мужчин, вышел на улицу.

– Не обращай внимания, – мужчина махнул на сына рукой, – он три раза сватался к крестнице, а кум Михаил все время ему отказывал.

Сельчане почти хором засмеялись, один лишь тесть вымученно улыбнулся, скрывая свою досаду. Что-то я не понял, тот мальчишка хотел жениться на моей зельеварке, а маг почему-то ему не разрешил? Интересно, а что по этому поводу думала сама жена, и вообще где она сейчас? Вряд ли она бросила бы своего отца, да и остальные, скорее всего, тоже здесь. Что это за бред со свадьбой? Зачем все это? Хочу спросить, но тесть не дает, отводит меня в небольшую комнатку, где снова дает мне одежду.

– Зачем все это? – спрашиваю раздраженно, у меня нет времени на эту липовую свадьбу.

– Ты, наверное, не знаешь, но у нас существует традиция. Когда девушке исполняется шестнадцать, она начинает шить свадебное одеяние своему будущему мужу и себе. Это ее обязанность, как и обязанность любого родителя, дать своей