Шрифт:
Закладка:
"А что, если я прорежу в навесе дыру и выберусь на крыши?" - думал Влад, но не решился осуществить задумку. Вот в Тырговиште он бы осуществил, а здесь опасался, как бы не пришлось слишком дорого заплатить за содеянное. К тому же, княжич начал отчасти догадываться, что находится за стенами двора. Над той стеной, возле которой росло дерево, возвышались широкие приплюснутые купола. Вне всякого сомнения, это были купола бани, куда княжичей время от времени водили.
В этой бане парили до одури, так что по окончании мытья Влад еле держался на ногах. Он даже стал понимать уличных бродяг, которые никогда не моются. "Лучше совсем не мыться, чем ходить в турецкую баню", - думал отрок, однако не только этот турецкий обычай усваивался с трудом.
Трудным для исполнения казался обычай всё делать на полу: спать, сидеть и даже принимать пищу. Яства расставлялись на большом куске кожи, тарелок не давали, предлагая брать с общего блюда, что казалось очень странным. Трудно было привыкать и к турецкой одежде, слишком просторной, а ещё труднее - к малоподвижному образу жизни, ведь в Эдирне Влад лишился не только возможности бегать в город, когда захочется, но и от той разминки, которую давали уроки воинского дела. Во дворце у султана никто не учил отрока сражаться, и даже палку, похожую на меч, здесь раздобыть не получалось. Слуги твердили, что палки запрещены, а тренироваться без палки Влад посчитал глупым.
Впрочем, даже в такой обстановке попадалось то, что напоминало родные края. Например, родными казались дервиши - монахи нищенствующего ордена, которые во множестве жили при дворе султана, потому что их кормили и поили здесь бесплатно, во славу Аллаха. Конечно, этих людей никак нельзя было сравнить с монахами из христианских стран, потому что дервиши выглядели слишком особенно - их одежда состояла из разного тряпья, а на головах красовались меховые колпаки шерстью наружу - и всё же поведение дервишей неуловимо напоминало христианских нищих, которые стремятся найти приют в доме у набожного богача.
Набожного богача в данном случае изображал султан. Он ведь носил чёрное и жил затворником, а именно так ведут себя набожные люди. Влад даже слышал, что султан подумывал вступить в орден дервишей, но отказался от этой мысли. "Любопытно, отчего он передумал, - про себя ухмылялся отрок. - Может, оттого, что пришлось бы бросить пить?"
Как ни удивительно, султан, несмотря на свою слабость к вину, считал себя человеком очень строгих правил и держал в строгости весь двор. Даже гарем султана казался довольно мал - что-то около сорока женщин, а ведь правитель такого обширного государства мог кормить и одевать гораздо большее число прелестниц. И всё же он ограничился малым числом, причём даже в таком гареме находились женщины, которые удостоились внимания своего господина лишь однажды. Господин продолжал содержать их потому, что правителю неприлично содержать меньше, а может, он тем самым оказывал милость своим визирам, ведь гаремы визиров и прочих вельмож не могли превосходить гарем правителя.
Владу грустно было слышать про такие правила, ведь они означали, что при турецком дворе увлечение женщинами не поощрялось. Отрок, которому скоро должно было исполниться пятнадцать лет, совсем не понимал султана, чьи годы уже шли на закат. "Развёл тут строгость, - думал Влад. - А ведь у всех знатных турков есть молодые невольницы. Почему тогда мне не дадут? Чем я хуже?"
Ещё по приезде в Турцию Влад узнавал у отца, получит ли здесь молодую рабыню, но родитель сухо ответил:
- Нет, тебе такого подарка не будет.
- Почему? - не унимался княжич.
- А ты сам попробуй понять, - последовал ещё более сухой ответ. - И не спрашивай здесь никого про рабынь. А то твои разговоры дойдут до султана, и он решит, что ты плохо воспитан.
Влад обещал не спрашивать, но после отцова отъезда всё-таки спрашивал, надеясь, что султан, если узнает, то окажет милость. Неизвестно, дошли ли эти речи до султана, и как подействовали в том случае, если дошли, поскольку наложницу княжичу так и не подарили.
По иронии судьбы, Влад получил этот подарок от нового турецкого правителя, взошедшего на трон через несколько лет. Новый султан оказался жизнелюбив, собрал себе гарем из трёхсот красавиц, а дервишей во дворце не держал. Новый султан считал, что женщина - лучший подарок из всех возможных, однако этот запоздалый подарок оказался для получателя скорее обузой, чем радостью.
Когда Влад получил-таки невольницу, то уже не был заложником, запертым в гостевых покоях дворца. К тому времени княжич получил относительную свободу, располагал деньгами и потому не нуждался в том, чтобы ему дарили женщин. Тем не менее, от султанской милости не отказываются - пришлось принять, и именно эта женщина родила своему "обожаемому господину" двух сыновей-чертенят.
К тому времени Владу было уже больше двадцати лет, а в отрочестве он мог лишь помышлять о невольницах. Он думал о них и во время уроков турецкого языка, проходивших каждый день под началом учителя, которого приставили к княжичам по воле султана.
Учение проходило совсем не так, как это бывало в Тырговиште. Наставник, облачённый в коричневый халат и белую чалму, говорил готовые фразы по-турецки, а ученики заучивали их наизусть. Славянскую грамоту Влад учил по-другому, а здесь даже сидеть приходилось по-особенному - не на стуле за столом, а на подушке, поставив перед собой столик, напоминавший табуретку.
Маленький Раду, наверное, в силу возраста легко осваивал чужую речь, а Влад говорил хуже. Отрок ведь беспрестанно отвлекался и к тому же был уверен, что знание турецкого ему не очень-то пригодится.
- Лучше тебе учить, - сердито замечал наставник, видя, что старший ученик в очередной раз отвлёкся. - Когда-то я был, как ты. Я думал, что учить язык моего господина мне не нужно. Тогда я не мог знать, что мне посчастливится прослужить у великого султана всю жизнь и узреть свет истинной веры - веры в Аллаха.
Этот наставник, в прошлом христианин, из Болгарии, кое-как болтавший по-румынски, стремился внушить подопечным, что их положение совсем не плохое:
- Если попали в эту реку, то положитесь на волю течения, ведь
