Сняв сапоги, она очень аккуратно принялась перебираться через Сойвина. В правой руке она держала ножны с кинжалом, левой упиралась в нары. Она очень старалась не коснуться лежавшего мужчины и в принципе ей это удалось, хотя и не в полной мере. Наконец она легла на спину, поближе к стене, почти с удовольствием разместившись на плотном тюфяке. Некоторое время она лежала глядя в потолок и прислушивалась к своему соседу по постели. Сейчас он находился к ней спиной, но рано или поздно он может поменять бок. Ничего страшного, успокаивала она себя, если он вдруг проснется и в нем взыграет желание от неожиданной близости, у нее есть кинжал. Она взялась левой рукой за ножны, а правой за рукоять. Она выхватит оружие и будет защищать себя. Может Сойвин и единственная преграда, отделяющая ее от страшного, лысого Хишена, но она будет защищать себя. С этой успокаивающей мыслью она и заснула. Если что, она зарежет его и будь что будет. Она сумеет. Еще она подумала том, что наверно стоило задуть свечу, в доме отца она была приучена к экономии, но вспомнив что это свеча Сойвина, подумала почти с радостью: пусть горит.

Однако в эту ночь ей не пришлось использовать кинжал. Более того, проснувшись где-то через несколько часов, пламя свечи уже погасло, девушка обнаружила, что она укрыта одеялом, Сойвин похрапывает на спине, и она прижимается к его левому боку, устроив свою голову у него на плече. Кинжала в руках не было. Она пришла в ужас и резко отпрянула к стене, почти ударившись об неё. Но впрочем быстро успокоилась. Кинжал она нашла где-то возле своих коленок, а под одеялом действительно было уютнее. Минуту она размышляла о том залезла ли она под одеяло сама или это Сойвин проявил заботу. В конце концов так и не прядя к определённому заключению, отвернулась к стене, прижала кинжал к груди и снова заснула.

Утром, она открыла глаза и всякая сонливость резко покинула её. В открытое окно влетал утренний ветерок, Сойвин стоял возле кровати, умытый, одетый и вооруженный и молча, пристально глядел на нее.

Она быстро села, прижав колени к груди и крепко сжимая ножны кинжала где-то в районе живота. Ей было очень неприятно, как будто её застали врасплох за чем-то неприличным. Надо же как крепко она спала, если разбойник умудрился подняться, одеть свою амуницию, а она не проснулась. К её немалому удивлению она поняла, что кроме всего прочего переживает еще и из-за того что сейчас выглядит заспанной, помятой, лохматой и прочее. Она сердито уставилась на Сойвина. Тот молча разглядывал её и от этого ей было очень не по себе. Она ждала что он начнет насмехаться над ней, что, мол, вот выпендривалась-выпендривалась, а в конце все равно приползла к нему под бочок. Но он просто смотрел на нее и ничего не говорил.

Наконец он протянул к ней правую руку.

— Что? — Недовольно спросила она, не понимая чего он хочет.

Пальцами левой руки он постучал по висевшему на поясе кинжалу. Она поняла. Протянула ему оружие, с напряжением ожидая порцию насмешек. Но хозяин дома вновь не сказала ни слова. Он взял кинжал и ушел.

После этого Тайвира сидела в кровати, сонно раздумывая над его поведением и прошлой ночью. Потом явился парень с рыбой. Он постучал в дверь и громко позвал «э-эй!». Тайвира было перепугалась, решив что это за ней может быть Хишен послал. Но все же заставила себя подняться с постели, надеть сапоги и выйти навстречу гостю. Получив три рыбины и просьбу передать извинение за задержанный долг, она некоторое время растеряно стояла во дворе. Все было так мирно, так по житейски, словно и не было вчерашнего кровавого нападения на караван, короткого ужасного боя и множества трупов. Вернувшись в комнату, она почти с отвращением швырнула рыбу на стол. Воспоминание о недавнем нападении вновь пробудили в ней злость и гнев и она пообещала себе что уж точно не будет готовить обед для этого негодяя.

Однако гнев её быстро улегся и она пошла во двор, где была кадка с водой, чтобы хоть привести себя в порядок.

После она долго смотрела на рыбу и в конце концов, злясь на себя, принялась за готовку. Она убеждала себя, что в данной ситуации это будет разумно. Чтобы она не думала об этом Сойвине, ей сейчас не выгодно сердить его. Что взбредет ему в голову неизвестно. Сейчас, так или иначе, он служит ей защитой и пока не вернется отец с выкупом, ей разумней всего держаться этого человека. Да к тому же она и сама не прочь перекусить.

Кухонная утварь молодого разбойника была довольна скудна, но все же вполне достаточной чтобы девушка смогла приготовить принесенную рыбу. Она нашла драгоценную соль в одном из шкафчиков, а также мешок с сухарями, которыми с удовольствием хрустела, пока занималась готовкой. Она также сходила в огород за домом и нарвала кое-каких овощей и трав. Но в целом все это хозяйство выглядело довольно убогим и девушка вспомнила Элен, как та говорила, что жизнь разбойника это жалкая жизнь. И в самом деле, размышляла Тайвира, ради чего рисковать жизнью, причинять другим горе и страдания? Чтобы жить в какой-то захудалой избе с ветхим сортиром во дворе и жалким огородом?

Когда эти разбойники нападали на караван, она видела в них только жутких, лютых нелюдей, алчных и жестоких. А теперь она живет в доме одного из них и видит всю беспросветную никчемность и убогость его существования и эти люди кажутся ей не столько злыми и кровожадными, сколько какими-то глупыми и жалкими, не способными к нормальной жизни.

Воспоминание об Элен также вызвало в памяти её слова о металлическом псе. Девушка улыбнулась, не то чтобы она поверила этому странному ребенку, но говорила девочка вполне убедительно. «Айнлима Монли», повторила Тайвира непонятные слова и снова улыбнулась.

Вечером, когда вернулся Сойвин, она сидела за столом, уже убрав все следы готовки и даже наведя в доме кое какой порядок. Бывший лейтенант королевского пограничного корпуса поставил на стол два небольших мешка и устало опустился на один из стульев.

Девушка пристально смотрела на него, полагая что он возможно с очередного грабежа и со страхом ожидая увидеть на нем засохшую