Прозвучавшая шальная мысль о том, что великий Сан мог попросту пользоваться артефактом, заставила Сограра не только по новому взглянуть на вещи, но и отпустить тяжёлое чувство страха, что бесцеремонно сковало его душу и тело. Впервые за долгое время Бастиан смог глубоко вздохнуть, не опасаясь за собственную жизнь.

– Марта! – рявкнул Батасир, подобно степному ветру ворвавшись в шатёр, – Скорее вста…

Не успел усатый гвардеец закончить своей мысли, как в палатку ворвался майор Фрокс и пара старших офицеров. Стоя за спиной хоть и не высокого, но статного командира, комендантские стражники молчали, крепко сжимая рукояти своих длинных, полуторных мечей.

– Как это понимать, Трикке! – грозно прорычал Фердинанд, провёл свитком с четырьмя печатями по своим усам.

Откровенно говоря, чёрные закрученные кверху хэндлбары на раскрасневшемся овальном лице коменданта выглядели несколько нелепо, но, едва ли хоть кто-то осмелился об этом сказать их владельцу. Что ни говори, а Фрокс пользовался неоспоримым авторитетом среди своих бойцов, и только леди Трикке всё время выбивалась из всеобщей идиллии.

– Господин майор! – нарочито громко воскликнула Марта, тотчас вскочив на свои две.

Закрыв собственным телом большую часть кровати, где комочком свился светловолосый мальчишка, леди Трикке, как могла, пыталась скрыть его присутствие от лишних глаз.

– По какой причине, ты передала депешу от госпожи Этьен этому … – кивнув в сторону Батасира, Фердинанд презрительно хмыкнул, после чего продолжил говорить, – Я не понимаю, Мартианна, ты чего вечно нарываешься?! Тебя не устраивает твоё положение в моём полку? Ты саботируешь меня? Что происходит?! Сначала твои выходки в Нью…

Резко стихнув на полуслове, Фрокс изумлённо выгнул бровь, после чего проведя рукой по грязным витым патлам замусоленного парика, сделал шаг в сторону.

– Ты, мать твою, совсем, охре… – Фердинанд, совершенно не стесняясь мальчишки, которого приметил за спиной Марты, выругался настолько крепкими словами, что даже бывалые пираты в форме гвардейцев слегка вздрогнули, – Что в моём лагере делает этот … – резко стихнув, Фрокс демонстративно тряхнул головой, – Мать твою, мне это не чудится?!

Обернувшись к паре гвардейцев, что стояли у входа, майор немыми жестами пытался что-то сказать, но, казалось, гнев сковал голосовые связки офицера, отчего безмолвие стало его единственным ответом.

– Господин майор! – осмелилась заговорить Трикке, – Это Бастиан, он один из моих пташек! И у меня есть информация!

Томно закрыв глаза, Фрокс обернулся к суматошной леди, что, вытянувшись по струнке, изображала самого, что ни на есть, образцового гвардейца.

– Пташка?! – иронично переспросил Фердинанд, открыв глаза, – Серьёзно?! Ты, думаешь, я поверю в это?!

Тон коменданта не казался злым или яростным, напротив, выглядел так, словно Фрокс по-отечески отчитывал провинившегося ребёнка, который всего-навсего забыл закрыть калитку, из-за которой сбежали козы.

– Трикке! – изменившись в лице, майор изменился и в голосе, что стал холоднее и суровее, – Забудь о своих делах в «высокой страже», забудь о своём прошлом в «Хару», не тешь себя мыслями, которые тебя погубят! Ты в моём полку и только лишь твои таланты всё ещё спасают тебя! Будешь мне не нужна - сдохнешь! Будут от тебя проблемы - сдохнешь!

Приблизившись к Марте так близко, как только смог, Фердинанд приподнялся на носочки, чтобы дотянуться до её уха. Казалось, майор был уверен, что если он прокричит свои угрозы как можно ближе, то они возымеют куда больший успех, и претворять их на практике не потребуется.

– Что за информация?! – рутинно-бытовым тоном подытожил Фрокс, резко сменив тему и отвернувшись.

– Господин майор! – тотчас отозвалась Трикке, – Близ наших позиций ошивается некто с артефактами!

– Некто?! – переспросил майор, усевшись на стул, что, казалось, ждал только его.

– Его называют Сан! – рапортовала Марта, – Устраивает диверсии, похищает трусов и предателей, чтобы обратить …

Пересказывая в вольной трактовке то, что услышала от мальчишки, леди Трикке умело подменивала факты, зная, как преподнести их своему высокочинному собеседнику в максимально выгодном свете. В свою очередь Бастиан внимательно слушал каждое сказанное слово, и слова о «трусах и предателях» показались ему крайне обидными.

Тем не менее, его благородная защитница, невзирая на собственные блага, поступала так, как было нужно, а значит, если уж она жертвовала чем-то ради него, то и он был просто обязан ответить ей тем же.