-

Герард Виссеринг, хозяин амстердамской встречи, когда-то был президентом Банка Явы, и его кабинет был украшен диковинками из его путешествий по Азии. Его гости собрались за столом напротив небольшого камина. Уголь был в дефиците по всей Европе, и огонь тлел так слабо, что его тепло едва доходило до Варбурга, сидевшего на дальнем конце стола. Слуги периодически заходили, чтобы предложить какао, кофе или чай, чтобы приглушить холод, и мужчины часами обсуждали финансовые проблемы Европы.

"Банкиры Европы должны собраться вместе и оценить текущую ситуацию, как врачи, рассматривающие дело", - сказал Варбург после того, как встреча затянулась. "Комиссия по репарациям держит в своих руках будущее Европы".

Кейнс продолжал настаивать на списании долгов, призывая к "всеобщей ликвидации" обязательств союзников. "Германия - это ключ ко всему решению", - подчеркнул он в один из моментов.

"Если бы люди в Германии могли получить хотя бы зародыш надежды на то, что их положение серьезно рассматривается другими странами, это принесло бы ей много пользы", - ответил Варбург. Он предложил один из способов зажечь эту надежду: обращение, подписанное видными деятелями Европы и Америки, в котором выражалась бы ужасающая реальность финансового положения Европы и содержался призыв к проведению международной конференции финансистов и государственных деятелей для выработки реалистичного пути вперед. Коллеги Варбурга с теплотой отнеслись к этой идее и предложили ему подготовить проект прокламации. Поначалу он отнекивался, считая, что его участие в этом деле гарантирует, что инициатива будет носить прогерманский характер. Вместо него он рекомендовал Кейнса, но тот тоже отказался, сославшись на готовящуюся к публикации широкую статью, которая, несомненно, сделает его непопулярным во многих кругах. Тогда Варбург предложил сотрудничество, пошутив, что если Кейнс будет поставлять виски, а он - воду, то вместе они "вероятно, предложат довольно приемлемый напиток".

К следующему дню они подготовили проект. В нем предупреждалось, что доведение Германии до банкротства приведет к тяжелым последствиям и что бешеная инфляция грозит распространить "анархию" по всей Европе. "Разве не необходимо освободить мировой баланс от некоторых фиктивных долгов, которые сейчас раздувают его и приводят к страху или отчаянию одних и безрассудству других?" - спрашивалось в обращении. "Разве дефляция мирового баланса не станет первым шагом к излечению?" И в заключение говорилось: "Нельзя терять время, если мы хотим предотвратить катастрофу".

Вернувшись в Нью-Йорк в следующем месяце - на этот раз в сопровождении Феликса, который встретил его в Голландии, - Пол немедленно приступил к сбору подписей. Его инициатива получила широкую поддержку. Политики, в том числе Элиху Рут, бывший сенатор и государственный секретарь Нью-Йорка, Герберт Гувер и Уильям Тафт, подписались. Джек Морган, Эндрю Меллон и Джейкоб Шифф поддержали эту инициативу. Но призыв сорвался, когда Варбург поделился документом с Министерством финансов, которым теперь руководил его давний враг Картер Гласс. Встревоженный формулировкой об очистке "мирового баланса" - ссылка на списание долгов, против которого так активно выступала администрация Вильсона, - помощник секретаря Казначейства Норман Дэвис, главный финансовый советник Вильсона в Париже, выразил протест. В итоге этот абзац был исключен из американской версии.

Первоначальная прокламация была также адресована Лиге Наций и призывала вновь созданную организацию созвать международную конференцию, о которой говорилось в письме, но администрация Вильсона отказалась и от этого. В то время сенатские республиканцы, в авангарде которых были Уильям Бора и Генри Кэбот Лодж, вели политическую борьбу за ратификацию мирного договора. И, как вспоминал Пол, "администрация до смерти боялась всего, что могло бы подлить масла в огонь. Все, что могло бы показать, что мы собираемся запутаться в Лиге Наций, еще не вступив в нее, поэтому избегалось как чума." Поэтому вместо Лиги Наций последнее обращение было адресовано комиссии по репарациям.

При слабой поддержке Белого дома осенью 1920 года в Брюсселе была созвана Международная финансовая конференция, как ее называли. Однако эта попытка, возглавляемая Кейнсом и Варбургом, предотвратить экономическую катастрофу мало что дала. В следующем году комиссия по репарациям установила размер компенсации, причитающейся Германии, в 132 миллиарда золотых марок (около 33 миллиардов долларов), плюс 26-процентный налог на немецкий экспорт. Стоимость марки рухнула, и в стране начался двухлетний период гиперинфляции, во время которого ее валюта практически ничего не стоила.

Вернувшись из поездки в Германию в августе 1922 года, Генри Голдман заявил журналистам, что страна находится на грани краха. "Очевидно, что архитекторы Версальского договора создали договор, который рушится на их собственные головы. Он предвещает какую-то великую катастрофу, природу которой никто не может определить. Для них это как Götterdämmerung - сумерки богов".

-

Осенью 1922 года, впервые после начала войны, Макс и его жена Алиса отплыли в Соединенные Штаты, где Макс надеялся выступить в защиту меньших репараций. Была и другая причина для его визита. Ранее тем же летом члены ультранационалистической военизированной группировки застрелили друга Макса Вальтера Ратенау, еврейского политика, занимавшего в то время пост министра иностранных дел Германии, когда он проезжал по Берлину в своем кабриолете NAG. Макс узнал, что его имя также фигурирует в списке высокопоставленных евреев, ставших мишенью этих террористов.

В Вашингтоне Пол организовал для Макса встречи с высокопоставленными чиновниками в зарождающейся администрации Хардинга, включая государственного секретаря Чарльза Эванса Хьюза. Братья надеялись заручиться поддержкой плана по направлению в Германию группы независимых экспертов для изучения экономической ситуации и выработки рекомендаций по репарациям. Пол все еще надеялся, что Соединенные Штаты выступят в роли "третейского судьи" среди европейских держав. Вместо этого он обнаружил, что "Вашингтон не осмелился или не захотел играть эту роль".

В последующие месяцы они с Максом беспомощно наблюдали за тем, как Германию сотрясают экономические и политические беспорядки. К концу 1922 года, когда Макс вернулся в Гамбург, несмотря на уговоры братьев задержаться в Америке, Германия начала не платить по репарациям. В начале следующего года, пытаясь заставить ее выплатить долги, французские и бельгийские войска вошли в Рурскую долину, оккупировав промышленный центр Германии и спровоцировав новый международный кризис. "Как оказалось, призывы к разуму не возобладали", - сетовал позднее Пауль. "Безумие должно было идти своим чередом, пока, наконец, после оккупации Рура немецкие финансы не были повергнуты в полный хаос". На пике финансового бедлама в конце 1923 года один доллар США равнялся 4,2 триллиона немецких рейхсмарок.

В атмосфере страха и подавленности Веймарской республики процветали ультранационализм и ультраправое фанатизм. А молодой и харизматичный фанатик, лидер