«Сказать по совести, я удивился, — вспоминал Горбатов. — Так с нами раньше такие люди не разговаривали. Я сказал: прежде всего надо вернуть из лагерей арестованных командиров и направить на фронт».

Маленков попросил составить список людей, за которых Горбатов мог поручиться. Генерал всю ночь составлял список, стараясь никого не забыть. Маленков взял список и сказал, что этих людей обязательно освободят.

Но большинство уже расстреляли. Выпустили немногих. Освободили, в частности, Михаила Фомича Букштыновича, который до ареста был заместителем начальника штаба Ленинградского военного округа. Войну он окончил начальником штаба 3-й ударной армии, бравшей Берлин, стал генерал-лейтенантом.

Освободили будущего маршала Рокоссовского, будущего маршала авиации (тогда комдива) Григория Алексеевича Ворожейкина.

До ареста Ворожейкин был помощником начальника ВВС Особой армии по авиации. Его призвали в царскую армию в 1915 году, он окончил псковскую школу прапорщиков и так быстро продвигался по службе, что к концу Первой мировой войны командовал ротой в чине штабс-капитана. В Гражданскую командовал полком, получил орден Красного Знамени. Потом из пехоты перешел в авиацию, окончил Военно-воздушную академию...

Когда Ворожейкина выпустили, то поставили руководить Ленинградскими авиатехническими курсами усовершенствования ВВС Красной армии. Когда началась война и понадобились умелые летчики и командиры, Ворожейкин стал первым заместителем командующего ВВС Красной армии и маршалом авиации. Но чекисты не смирились с его освобождением. В 1948 году маршала арестовали и приговорили к восьми годам тюремного заключения. Выпустили после смерти Сталина...

Выпустили посаженного в 1939 году полковника Александра Ильича Лизюкова. В августе сорок первого ему за стойкость и мужество присвоили звание Героя Советского Союза. Во время обороны Москвы он командовал 1-й Московской стрелковой дивизией, которую преобразовали в гвардейскую.

В июле 1942 года командующий 5-й танковой армией генерал Лизюков был убит под Воронежем. Он погиб в танке, причем машину немецким снарядом разворотило, и тело командующего не сразу опознали. А Сталину поспешили доложить, что командующий 5-й армией исчез. Вождь злобно спросил:

— Лизюков у немцев? Перебежал?

В эту минуту он, вероятно, подумал, что напрасно отпустил даже тех немногих, кого вернули из ГУЛАГа перед войной.

«Красной звезде» запретили печатать некролог Лизюкова. Только через год, когда Сталину доложили, что командарм погиб в бою, имя Александра Ильича Лизюкова присвоили Саратовскому танковому училищу.

8 февраля 1941 года появилось совместное постановление ЦК партии и Совнаркома «О передаче особого отдела из НКВД СССР в ведение Наркомата обороны и Наркомата Военно-Морского Флота СССР».

Особый отдел ГУГБ НКВД был ликвидирован (остался только небольшой третий отдел, который контролировал пограничные и внутренние войска). При Наркомате обороны и Наркомате военно-морского флота создавались третьи управления, которые подчинялись непосредственно наркомам.

За особистами сохранялось право использовать «для проведения необходимых оперативных мероприятий (наружное наблюдение, оперативная техника) соответствующие средства наркомата госбезопасности».

Потом спохватились: выделение особых отделов из системы госбезопасности привело к тому, что нарком внутренних дел Берия и нарком госбезопасности Меркулов вовсе потеряли власть над вооруженными силами. Они даже не знали, чем занимаются их недавние подчиненные из военной контрразведки.

Руководители обоих наркоматов доложили в ЦК, что «не учтена необходимость взаимной информации органов госбезопасности и третьих управлений НКО и НКВМФ и целесообразность единства действий этих органов против антисоветских элементов, подвизающихся одновременно как внутри системы Армии и Военно-Морского Флота, так и вне ее».

19 апреля 1941 года Сталин подписал еще одно постановление, в соответствии с которым во всей системе особых отделов сверху донизу вводилась должность заместителя начальника, на которую назначались не военные контрразведчики, а сотрудники Наркомата госбезопасности. Они должны были информировать Лубянку о всех делах военной контрразведки. Особистам было предписано «о всех произведенных ими арестах, а также результатах допросов арестованных немедленно сообщать органам госбезопасности».

Более того, органам госбезопасности предоставлялось «право брать в свое производство любое следственное или агентурное дело, ведущееся в органах третьих управлений НКО и НКВМФ, с перечислением за собой арестованных и агентуры».

Этот пункт, конечно, сильно ограничивал возможности военной контрразведки.

29 мая при Наркомате госбезопасности был создан центральный совет по координированию оперативной и следственной работы Наркомата госбезопасности, третьего отдела НКВД и третьих управлений Наркомата обороны и Наркомата военно-морского флота. Это опять-таки ставило военную контрразведку в подчиненное положение.

Тем не менее, передача особых отделов в военное ведомство преподносилась как знак доверия к военным. Арестовать военнослужащего могли только с санкции Тимошенко или его первого заместителя Буденного.

Конечно, аресты крупных военачальников санкционировал сам Сталин. Судьба остальных зависела от их собственного начальства и, конечно, от чекистов. В ситуации, когда особисты подчинялись Наркомату обороны, можно было при желании снизить накал репрессий. Чекисты всегда тонко чувствовали настроения начальства. Но Тимошенко с Буденным не воспользовались возможностью спасти многих боевых товарищей. Оба маршала не обижали отказом особистов, которые изобретали один мнимый военный заговор за другим.

У себя на флоте адмирал Николай Герасимович Кузнецов действовал иначе. Пользуясь тем, что ему, как наркому военно-морского флота, подчинили морскую контрразведку, он пытался спасти известных ему людей. Тех, кто уцелел, он вытащил из тюрьмы и вернул на флот.

«Положение о третьем управлении НКО СССР и его периферийных органах», утвержденное 12 апреля 1941 года, перечисляло, чем занимаются особисты:

«а) выявляют, разрабатывают и пресекают деятельность подозрительных по шпионажу лиц в штабах, научно-исследовательских учреждениях, в частях и подразделениях Красной армии и среди гражданского окружения, изучают и вскрывают методы и формы враждебной деятельности иностранных разведок;

б) выявляют и пресекают все попытки диверсии в Красной армии, особенно на уязвимых в этом отношении объектах, как то: огнесклады, полигоны, ангары, пищеблоки и т. п.; выявляют и разрабатывают подозрительных по диверсии лиц как из числа военнослужащих, так и гражданского окружения;

в) вскрывают вредительство в учебно-боевой подготовке, в снабжении, вооружении частей Красной армии, организационной, мобилизационной, научно-исследовательской и испытательной деятельности штабов, учреждений и заведений Красной армии и принимают меры к его ликвидации;

г) вскрывают и ликвидируют всякого рода антисоветские проявления в Красной армии (контрреволюционная агитация, распространение антисоветских листовок, провокационных слухов и т. п.);

д) ведут профилактическую работу в целях предупреждения контрреволюционных проявлений по всем линиям, упомянутым в пунктах «а», «б», «в», «г», а также террора, измены Родине, дезертирства, возможного проникновения враждебных элементов в Красную армию, систематически очищают ряды армии от проникших социально опасных лиц;

е) выявляют недочеты в боевой и политической подготовке, несении охраны и служб, обучении командно-начальствующего состава, снабжении, вооружении, сохранении военной тайны, хранении мобилизационных, совершенно секретных, секретных документов и т. п. и устраняют их через командование соединений, частей и