— Я услышал, господин граф, — глаза Полозова снова стали нормальными, и он сдержанно кивнул. — Думаю, мы сработаемся. Верно, Иван Семёнович?

Хрусталёв только и смог, что снова подтвердить его слова. Выбора уже не было.

Секунду подумав, граф решительно поднялся со своего кресла и прошествовал к деревянному глобусу, выполненного из сандала с большим мастерством. Откинув крышку, Хрусталёв выудил из его недр, прозрачную пузатую бутылку с янтарной жидкостью и невзрачной этикеткой.

— Не желаете ли коньячку-с пятьдесят грамм, ваша светлость? — замялся он. Сейчас ему уже было абсолютно плевать, что подумает Полозов. Если он сейчас же не выпьет сто пятьдесят грамм, то руки так и продолжат подрагивать, а сердце заходиться в бешеном темпе. — Двадцатилетний. Специальный купаж.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Полозов, а граф незаметно выдохнул. — Если от чистого сердца, да с хорошим человеком, — дождавшись, пока Хрусталёв разольёт коньяк по снифтерам, князь подхватил один из них. Принюхавшись, он на мгновение прикрыл глаза.

— Не думал, что попробую настоящий «Горный особый» здесь, в Светлореченске, — с непонятной интонацией произнёс князь. — Не раскроете секрет, откуда?

Кашлянув в пышные усы, Хрусталёв присел на стул.

— Да нет никакого секрета. По случаю достался, если можно так сказать.

— По слу-у-учаю? — с улыбкой протянул Полозов. — У нас теперь так называют контрабанду? Ну хорошо, допустим. А как она вообще оказалась в Светлореченске? Хотя, постойте, — он наморщил лоб. — Конечно, как же я не догадался сразу. Пять лет назад, да?

— Верно, ваша светлость. Угадали, — кивнул Хрусталёв. — У нас одни дельцы решили устроить перевалочную базу на складском отшибе. Паршивцы, даже не особо прятались. Я тогда только на должность стал. Ну вот, после удачно произведённой поимки, каюсь, — рассмеялся он. — Разжился, так сказать, на чёрный день.

— А сколько же там было?

— Много! — залпом опрокинув содержимое посудины, Хрусталёв снова потянулся за бутылкой. — Хотите, я вам завтра же с посыльным пришлю несколько? Будет, чем насладиться холодными зимними вечерами?

— А я и отказываться не стану, — князь одобрительно кивнул. — Уважили, что тут и сказать. Благодарю, Иван Семёнович. — Кстати, я вот, что ещё хотел сказать, господин граф, — заметив, что Хрусталёв замер, не донеся снифтер до рта, он замахал руками, — да выпейте же вы спокойно. Так вот… Я могу закрыть глаза на всё: на мздоимство без жадности, на мирное сосуществование полиции, жандармов и неких слоёв криминала, на контрабанду… Понимаю, всё бывает…

— Будьте добры, — прокашлявшись, снова взмолился Хрусталёв. — Скажите вы уже прямо, что вы как паук всё сети плетёте? Пожалейте моё сердце.

— Прямо? Извольте, — заледенел голос Полозова. — Узнаю, что здешний Корпус покрывает работорговцев или тех, кто тащит сюда «дурь» — я буду разговаривать по-другому, господин граф!

Не обращая внимания на выскользнувший из, ставших враз непослушных пальцев, снифтер, Хрусталёв снова закашлялся. Полозов же, убедившись, что понят правильно, залпом выпил коньяк и поднялся со стула.

— Да вы что такое говорите? — протестующе замахал руками Хрусталёв. — Пока я жив, я сам эту заразу выжгу калёным железом. Да, не скрою, были такие дельцы. Но подобные случаи у меня на особом контроле. И насколько мне известно, сейчас ничего такого.

— Я просто предупредил, господин граф, — сухо произнёс Полозов. — И у меня есть неопровержимая информация, чтобы с уверенностью вам это говорить. А вообще, всё же советую ознакомиться с текущими делами. С рядовыми жандармами поговорить, например. Вы узнаете много нового, уверяю.

— Непременно, — закивал Иван Семёнович. — К завтрашнему обеду всё будет готово.

— Лучше к утру, — учтиво попросил Полозов тем самым тоном, который просьбой ну никак не является. — Успеете?

— К утру. Хорошо, к утру! — подтвердил Хрусталёв. — Всё будет сделано, не извольте сомневаться!

— Благодарю вас, господин граф, — подхватив трость, прислонённую к массивному столу, князь сдержанно кивнул. — И ещё… От вас лично мне нужен список личностей, которые могут принять заказы на выполнение различных специфических услуг. Как законных, так и нет. Мне нужно всё, что у вас есть.

— Вы имеете в виду авантюристов? — удивился граф.

— Конкретно, меня интересует Пепел, — князь впился взглядом в посеревшего Хрусталёва. — И к завтрашнему утру мне нужно абсолютно всё, что у вас на него есть. Опросные листы, личные дела свидетелей… Абсолютно всё!

— Как скажете, ваша светлость! — Алкоголь, подействовав, немного вернул Хрусталёву возможность расслабиться под гипнотизирующим взглядом Полозова.

— Премного благодарю, Иван Семёнович. Тогда разрешите откланяться, у меня ещё много дел. Честь имею!

Дверь за Полозовым аккуратно закрылась, а Хрусталёв ещё несколько минут продолжал бездумно смотреть на столешницу, приходя в себя.

— Ну вот и допрыгался ты, Ваня, — обречённо вздохнул граф. — Проклятье!

Совесть Хрусталёва была чиста, поскольку всё было так, как он доложился Полозову. Но вот червячок сомнения продолжал его грызть. Если его и могли подставить, то только подчинённые, которые теоретически моги что-то утаить от начальства, поддавшись соблазну лёгкой наживы.

Веры им никакой не было. Граф себе до конца не доверял, что уж у других говорить?

Вот только голову не покидала одна мысль, которая пугала его до дрожи в коленях. Несмотря на все слухи, которые ходили о князе Полозове, Хрусталёв совершенно точно знал, что один из таких слухов — чистейшая правда.

Если князь что-либо вознамерился найти, он это обязательно найдёт!

И если ему удастся вычислить и изловить этого чёртового Пепла, чтобы его черти с вилами жарили в аду на огромной сковороде, который доставил столько головной боли обоим департаментам: жандармам и полиции, сколько за год не доставляла вся область в целом, то граф Хрусталёв не только самолично отдаст князю все свои коньячные запасы, но ещё и будущего внука обязательно назовёт Захаром

Глава 9

— Лучше не мешай Клину, раз ничем не можешь ему помочь, — раздался недовольный голос Тумана. — Ты и так уже всё, что мог, сделал. Помощничек, — это слово он буквально выплюнул.

Появившись из подсобки, взъерошенный старик, будто его только что разбудили, обвёл взглядом учиненный Полозовым погром.

— Да уж, — нахмурившись, он потянул рычаг самоходной повозки. Выпустив маленький клуб пара, инвалидная коляска, довольно шустро развернулась на месте. — Иди за мной! — коротко бросил он юноше, даже не удосужившись объехать разломанный фанерный ящик на его пути.

Проследовав в его кабинет, Петя уже не рассчитывал на нормальный разговор. Парню уже и так было понятно, что он влип, поскольку причин, которые могут заставить Тумана покинуть третий этаж, он за два года видел только несколько раз. Это означало только одно — старик пребывал в бешенстве.

— Вот скажи, Петя, — вздохнул Туман, остановившись около единственного маленького окошка, сквозь которое в кабинет проникал тусклый свет, — вот кто тебя просил лезть во всё это, а? У нас какой с тобой уговор был?

Щеки Петра вспыхнули, и ему на миг стало обидно.

— Уговор был, что через три дня я приду сюда за расчётом и прояснением ситуации по нападавшим.

— Да, всё верно, — кивнул Туман. — И дальше что?

— Дальше? — растерялся Пётр на мгновение. — Сегодня я должен был взять ещё один заказ. Напомнить, какой сегодня день? — поинтересовался парень. — Вы, смотрю, оба прямо сочитесь благодарностью, да? — с немалой обидой заметил Петя. — Мало того, что я помешал этим двум рожам протокольным вас ограбить, так вы меня ещё в этом хотите обвинить? Хорошо. Тогда я прошу рассчитаться за предыдущий заказ, и на этом, считаю, что наши взаимоотношения окончены. Если Клину нравится получать по роже от всякого сброда, кто я такой, чтобы мешать ему, правда?

Туман спокойно это выслушал, а потом ехидно заметил:

— Всё так, мальчик. Всё так. И день ты выбрал правильно, и явился по моей просьбе. С оплатой тоже проблем нет.

— Тогда что не так?

— Всё так, мальчик, — противно улыбнулся старик. — За исключением того, что ты грохнул заказчиков! — вдруг рявкнул Туман. — И хвост дохлого осла тебе теперь, а не заказ и нормальная жизнь. Ну вот скажи, их было обязательно убивать? Это. Было. Обязательно?

Растерявший весь свой гонор Пётр, пристыжено молчал.

— Ты сам меня учил, — насупился парень, упрямо не отводя взгляд от разгневанного старика. — Милосердие — для слабых, а доброту никто не поймёт.

— И снова ты прав, — процедил