Машина резко повернула направо, и Хэдли соскользнула вбок. Ей приходилось держать себя в руках.

– Тебе что-нибудь заказать? – спросила Грейс, подъезжая к окошку для заказов бургерной «In-N-Out».

– У меня нет денег, – съязвила Хэдли.

– Я угощаю, – парировала Грейс без капли жалости.

– Нет, спасибо.

Грейс заказала два чизбургера, картошку фри и шоколадный молочный коктейль, и Хэдли начала ненавидеть ее еще больше. Если бы Хэдли так питалась, через неделю она была бы размером с моржа. Между тем Грейс, должно быть, весит не больше ста фунтов.

Грейс поставила еду на консоль между ними, и запахи фастфуда соблазнительно донеслись до носа Хэдли.

– Точно ничего не хочешь?

Хэдли покачала головой, а живот протестующе заурчал.

Грейс свернула обратно на дорогу, но через квартал съехала к бордюру и остановилась. Ее руки сжимали руль, а взгляд был устремлен на черное небо через ветровое стекло. Она смотрела на него так пристально, что Хэдли задалась вопросом, что же она там ищет.

Наконец, шумно выдохнув, она повернулась к ней.

– Давай разделим их, – сказала она.

Хэдли моргнула.

– Деньги, – объяснила Грейс. – Мы договаривались «пятьдесят на пятьдесят». Значит, тебе нужно взять половину.

Хэдли недоверчиво сощурилась.

– Почему? – спросила она.

– Карма, – честно призналась Грейс. – Я верю в это. Может, я и дура, но чувствую, что если не отдам тебе твою половину, то буду сожалеть об этом, и это плохо скажется на моей карме, так что возьми свою долю.

14

ГРЕЙС

Грейс запыхалась к тому времени, как ей удалось вернуться в комнату миссис Торелли, неся одновременно автокресло с Майлзом, сумку для подгузников, полную денег, сумку с едой из «In-N-Out» и продуктовую сумку, набитую подгузниками Майлза, бутылочками и смесью.

Миссис Торелли сидела на стуле рядом с кроватью, положив ногу на матрас, лодыжка распухла и посинела.

Грейс положила Майлза на кровать, забралась вслед за ним и бросила на одеяло сумку, из которой высыпалась куча наличных – пачки по двадцать, пятьдесят и сто долларов. И пистолет.

Ее взгляд скользнул от пистолета к миссис Торелли.

– Прости, – пробормотала миссис Торелли. – Я бы в тебя не выстрелила.

Она выглядела такой расстроенной, что Грейс стало немного жаль ее. Миссис Торелли была похожа на женщину, которая и жука не раздавит, и до сегодняшнего вечера она, вероятно, никогда даже не прикасалась к оружию.

Грейс положила пистолет обратно в сумку, где его не было видно, и вернулась к деньгам. При взгляде на них ее затошнило. За всю жизнь Грейс на ее счету никогда не было больше денег, чем хватило бы на месячную аренду квариры, а сейчас в нескольких дюймах от нее лежало столько банкнот, что их хватило бы, чтобы начать совершенно новую жизнь. Деньги, которые ей не принадлежали.

Она бросила взгляд на Майлза, спавшего в своем автомобильном кресле, его рот был приоткрыт, а маленькие кулачки сжаты поверх ремней, потом она полезла в пакет, схватила гамбургер, развернула обертку и впилась в него зубами. Прикрыв от удовольствия глаза, она почувствовала себя немного Скарлетт О’Хара в «Унесенных ветром», когда та говорила: «Я никогда больше не буду голодать».

Чувствуя, что миссис Торелли наблюдает за ней, она открыла глаза и предложила:

– Хочешь немного? – Она протянула ей пакет с картошкой фри.

Миссис Торелли покачала головой, но продолжала смотреть на пакет с едой, как собака на кость, отчего Грейс чуть не засмеялась. Она, наверное, одна из тех женщин, которые морят себя голодом, чтобы оставаться худыми, постоянно считая калории и количество шагов, чтобы их сжечь. Хотя миссис Торелли никогда не будет худой. Она слишком сексуальна для этого. У нее есть сиськи и бедра, а у Грейс нет ни того, ни другого.

Когда половина гамбургера была съедена, Грейс снова перевела взгляд на деньги, сделала глубокий вдох и начала сортировать пачки по стопкам – сотенные, пятидесятидолларовые и двадцатидолларовые. Только несколько пачек состояли из пятидесятидолларовых купюр, в два раза больше было пачек двадцаток, но остальные пачки были из сотенных.

Она пересчитала купюры в одной из пачек двадцаток, затем в пачке сотенных. В каждой пачке по сто банкнот. Она указывала на каждую стопку:

– Две штуки. Пять штук. Десять штук.

– В каждой? – спросила миссис Торелли, явно ошеломленная.

Грейс кивнула и посмотрела на пачку сотенных, все еще зажатую в ее руке. Она проверила ее вес – точно больше нескольких унций. Десять штук, – подумала она. Уход за ребенком в течение года, новая машина, аренда на полгода. Просто невероятно, что столь малое может стоить так дорого.

Откинувшись назад, она принялась за картофель фри, потягивая коктейль.

– Уверена, что не хочешь немного? – спросила она миссис Торелли, отчасти наслаждаясь ее страданиями. Грейс никогда не понимала диет. Ее бабушка всегда говорила, что первые три буквы в слове «diet» – это предупреждение, и Грейс была с ней полностью согласна. Ее бабушка не была и пяти футов ростом, а умерла весом 180 фунтов, и будь она еще жива, сказала бы, что любит каждую свою унцию, дарованную ей южной кулинарией, которая сделала Паулу Дин знаменитой.

Прикончив картофель фри, Грейс подсчитала количество пачек в каждой стопке, а потом пересчитала снова, прежде чем издать долгий, медленный свист.

– Ну? – спросила миссис Торелли.

15

ХЭДЛИ

Хэдли услышала число, но не осознала его. Она повторила про себя: Один миллион восемьсот семьдесят две тысячи. Попыталась представить это в уме: единица, запятая, три цифры, еще одна запятая, еще три цифры[3]. Округлила: одна целая, девять десятых миллиона. Потом покачала головой.

– Этого не может быть.

Не может быть. У них с Фрэнком все было хорошо, но таких денег не было. Она подумала о муже – о стрессе, который он испытывал, о ночных телефонных звонках, о его экстравагантных тратах за последние пару лет, – а потом отбросила эти мысли прочь, чувствуя, как в животе зарождается дурное предчувствие.

Хэдли бросила взгляд на дверь, которая соединяла ее комнату с детской. Она проверила детей, когда приехала обратно. В какой-то момент Скиппер забрался к Мэтти, и они свернулись калачиком, как пара котят. Мэтти, вероятно, даже не подозревала об этом, полагая, что теплое тело рядом с ней – это Принц Чарльз.

Миллион долларов. Слезы навернулись на глаза, когда она подумала о том, что это значило. Она посмотрела на Грейс, прихлебывающую коктейль, и ей захотелось расцеловать ее, чмокнуть в лоб