Она почти чувствовала запах оладий, которые Джимми готовил по утрам, пышных, как воздух, по особому рецепту, с рикоттой, лимонной цедрой и теплым кленовым сиропом сверху. В животе у нее заурчало, и она поняла, что поблизости что-то пекут. Вытянув руки над головой, она вдохнула пьянящий аромат, не в силах вспомнить, когда в последний раз так хорошо спала или когда в последний раз было так тихо.

Тихо!

Она вскочила, когда осознала, где находится. В гостиничном номере. Одна. Майлза нет. Денег нет.

Она вскочила с кровати и побежала к двери.

– Доброе утро, – поприветствовала ее миссис Торелли, врываясь в яркий свет.

Грейс обенулась и увидела миссис Торелли, сидящую в пластиковом кресле у двери, баюкающую Майлза на руках. Он смотрел на нее, размахивая кулаками.

Грейс моргнула.

– Хорошо спала?

Грейс проглотила панику, когда ее взгляд скользнул по сумке с подгузниками у ног миссис Торелли. Сумка была аккуратно упакована, подгузники, бутылочки и молочная смесь разложены по внешним карманам, а деньги выпирали из основного отделения на молнии. Автокресло Майлза стояло рядом с сумкой. Оно выглядело свежевымытым, подкладка очищена от крошек и нескольких пятен.

– Где твои вещи? – спросила Грейс, заметив, что миссис Торелли переоделась в хлопчатобумажную юбку сливового цвета и майку цвета слоновой кости.

– В машине. Моя дочка загрузила.

Словно по сигналу, по другую сторону от миссис Торелли из двери вышла девочка-подросток. У нее были светлые волосы, но корни темные. Она посмотрела на Грейс темно-карими глазами точно такого же цвета, как у Фрэнка, затем повернулась к миссис Торелли.

– Теперь можно ехать? – поинтересовалась она, скрестив руки на груди в типичном подростковом жесте.

Девушка была невероятно крутой. На ней были черные леггинсы и футболка рок-группы, о которой Грейс никогда не слышала, а в ее левом ухе вилась потрясающая серьга в виде змеи.

– Мэтти, это Грейс, – представила миссис Торелли.

– Здрасьте, – поздоровалась Мэтти, не утруждая себя тем, чтобы взглянуть на Грейс, и Грейс почти улыбнулась, вспоминая, что и она была такой же в подростковом возрасте, полностью погруженная в свой собственный мир в попытках понять, как ей вписаться в окружающую действительноть.

Миссис Торелли вздохнула, подняла Майлза так, чтобы он оказался у нее на коленях, и ткнулась носом в его нос, видимо, не торопясь его отпускать.

– Ма-а-ам, – протянула Мэтти, закатив глаза.

– Мммм? – вопросительно промычала миссис Торелли, снова уткнувшись носом в Майлза, явно очарованная им.

– Что ж, думаю, нам пора, – пробормотала Грейс. – Спасибо… Ну, знаешь, за то, что присмотрела за ним. – Она сделала шаг вперед, чтобы взять Майлза, как раз в тот момент, когда дверь рядом с ними снова открылась, и вошел мальчик в форме «Доджерс».

Он встал между ней и миссис Торелли, посмотрел на Майлза, положил руки на щеки ребенка, затем сжал их, превращая губы Майлза в рыбий рот.

– Привет, Новичок, – воскликнул он, начав играть на щеках Майлза, как на аккордеоне, вдавливая их туда-сюда.

Грейс сделала шаг вперед, слегка обеспокоенная происходящим. Мальчику было около восьми, он был худощавый, как тряпичная кукла, и было в нем что-то особенное, некая медлительность, свидетельствующая о взгляде на мир через искривленную линзу.

Она протянула руки, чтобы взять Майлза, как раз в тот момент, когда он издал визг, напугавший ее. Она остановилась, выпрямилась, посмотрела на мальчика и перевела взгляд на Майлза, который в полном восторге махал своими пухлыми ручками и ножками.

В книге Грейс о развитии детей говорилось, что дети начинают смеяться в три месяца. Но хотя Майлзу исполнилось уже четыре месяца две недели назад, Грейс никогда не видела, чтобы он даже широко улыбнулся.

Мальчик убрал руки и посмотрел на миссис Торелли.

– Пора отправляться в путь, Блю, – объявил он, и миссис Торелли улыбнулась ему с такой любовью, что сердце Грейс затрепетало.

Грейс взяла Майлза, и миссис Торелли, поморщившись, поднялась на ноги.

– Нужно, чтобы врач взглянул на твою ногу, – заметила Грейс. Ее лодыжка сегодня утром выглядела хуже, она распухла и посинела.

– Да, самое время этим заниматься, – ответила миссис Торелли с саркастической ухмылкой. – Мэтти, помоги мне.

Мэтти подошла, и миссис Торелли обняла дочь за плечи. Девушка была едва ли пяти футов роста, и было очевидно, что у них ничего не выйдет. Они попытались сделать шаг, но Грейс пришлось метнуться вперед, ловя миссис Торелли за руку, когда она споткнулась и завизжала от боли. Из-за того что Грейс наклонилась, Майлз практически выпал из ее рук и издал душераздирающий вопль.

Грейс отпустила миссис Торелли и прижала сына к себе.

– Прости, – прошептала она, крепко обнимая его. – Мне так жаль.

Он продолжал кричать и ругаться на нее, его маленькие кулачки уперлись ей в плечи, когда он выгнул спину, чтобы вырваться. Она потянулась к его автокреслу на полу, но он дергался так сильно, что она забеспокоилась, не уронит ли его.

– Мэтти, помоги ей, – попросила миссис Торелли.

– Я в порядке, – возразила Грейс, пытаясь изменить позу Майлза для большей безопасности, пока продолжала тянуться к его автокреслу.

– Мэтти, немедленно! – Миссис Торелли практически кричала.

Мэтти подняла автокресло на пластиковый стул, и Грейс посадила в него Майлза, все еще продолжавшего визжать.

– Спасибо, – пробормотала она, ее сердце колотилось.

Она почувствовала, что миссис Торелли наблюдает за ней, и ее щеки залил румянец. Майлз дергался, его лицо побагровело от истерики, он брыкался и кричал, а его макушка болезненно прижималась к подголовнику.

– О, ради всего святого! – воскликнула миссис Торелли, подскочив на одной ноге туда, где сидела Грейс. – Давай его сюда!

Грейс заколебалась.

– Ну же! – рявкнула она.

Руки Грейс взметнулись над ремнями безопасности, одним движением она освободила от них Майлза. Миссис Торелли взяла его на руки и перебросила через плечо.

– Ш-ш-ш, – ворковала она. – Все хорошо. – Она раскачивалась взад-вперед на здоровой ноге, левая рука держала ее сына, а правая гладила его по спине. Он тут же затих, глотая воздух и хватаясь за волосы миссис Торелли, чтобы успокоиться.

Грейс прикусила нижнюю губу и потупилась, ее глаза наполнились слезами. Ей было плохо от этого, плохо до боли. Одно дело не уметь готовить, шить или вести светскую беседу, но быть плохой мамой – это самое худшее, что может быть. Это так несправедливо по отношению к Майлзу! Он заслуживает гораздо большего.

Майлз укусил свой кулак, другой рукой все еще крепко сжимая волосы миссис Торелли. Женщина сказала, выглядывая из-за его спины:

– Грейс, ты не очень хорошо выглядишь, может, присядешь?

Грейс и правда плохо себя чувствовала,