Шрифт:
Закладка:
В то время они у меня случались часто. Бабушка меня даже к психологу водила. Тот сказал, что провал в памяти – это защитная реакция, которая оберегает мою психику.
Потихоньку сны исчезли. Но память о них осталась. Так проходит тяжелая болезнь или сильная боль, оставляя только память о перенесенных страданиях. И страх снова их испытать.
…Собственно, незачем ломать голову. Прости, любимый, но все эти вопросы никуда не ведут. Аналитический подход – это здорово. Но в данной ситуации нужно просто объяснить верзиле… как его… Я снова посмотрела на визитку: Андрею Борисовичу. Объяснить ему насчет моей памяти. И все сразу станет на свои места!
…Чай был слишком горячим. Ложечку он не принес, сахар тоже. Я отодвинула чашку от себя и принялась объяснять: память, кошмары, психолог…
Говорила я несколько минут без перерыва. Он смотрел на меня молча, сосредоточенно. Ни разу не перебил.
– Теперь вы понимаете, что я не могла никого убить? – подытожила я. – Ни убийство, ни месть не вписываются в мою философию, если вы понимаете, о чем я. Но главное, я не могла решить кого-то наказывать за преступления, о которых мне ничего не известно.
Я умолкла, и повисла тишина. Тяжелая, как бетонная плита над головой.
Мне сильно хотелось пить, и я поднесла наконец чашку к губам. Чай был душистый, с бергамотом.
– По-хорошему не хочешь, да? – нарушил наконец тишину Андрей Борисович.
– Почему? – опешила я. – Как раз очень хочу. Просто я не тот человек, который вам нужен! Я же вам только что объяснила!
– А стрелять, значит, ты училась просто так, для развлечения?
Он вскочил и навис над столом, глядя на меня с такой злобой, что я подумала: сейчас ударит.
Я зажмурилась. И в этот момент у меня неожиданно заурчало в животе.
Будь это фильм, тут следовало бы смеяться. Но дядька даже не улыбнулся. Хотя урчание моего желудка немного разрядило обстановку, я почувствовала.
– Я есть хочу, – заявила я решительно.
– Издеваешься?
– Нисколечко. С каких это пор чувство голода получило статус издевательства над человеком? – пожала я плечами.
Он молчал, глядя на меня с недоумением и… И, пожалуй, с брезгливой жалостью. Будто голод являлся некоей инвалидностью.
– Принесите мне еды, – настаивала я. У меня возникло какое-то странное, нерациональное чувство, будто разговор о еде способен снять угрозу, которую я ощущала еще пару минут назад. – Все-таки я у вас в плену, – добавила я, – вам и обеспечивать мои потребности. – Я даже попыталась улыбнуться.
Однако мои надежды не оправдались. У него снова округлились глаза и сжался рот. Он подскочил ко мне, схватил за плечи и принялся трясти, так сильно и злобно, что голова моя заходила ходуном, будто я принялась зачем-то кивать часто-часто. Я попыталась брыкаться, вырывалась изо всех своих скудных сил…
Он прекратил меня трясти столь же внезапно, сколь и начал. Отпустил, вскинув руки кверху брезгливым движением, словно лягушку отбросил.
– Будешь ночевать тут, – произнес он ледяным тоном, указав на диван. – К утру поумнеешь авось.
– Подождите! А бабушка? Она ведь волнуется! Надо ее предупредить! И Руслан, что подумает он, если я не вер…
Андрей Борисович молча закрыл за собой дверь.
– Я есть хочу! – забарабанила я в металл. – Принесите мне хоть что-нибудь! Я не выношу голода!
Это чистая правда. Чувство голода у меня болезненное, от него скручивает живот и кружится голова.
Ответа не последовало.
Меня обступила тишина. Спасибо, хоть свет есть. И полчашки чаю…
День второй
Руслан проснулся за полдень с жутчайшей головной болью. Первая мысль была: Агата.
Агата, Агатик, где ты?
Умылся. Оделся. Попытался позавтракать, но кусок не лез в горло.
Надо ли сказать об исчезновении Агаты ее бабушке? Понятно, лучше бы не говорить, но разве можно об этом умолчать?
Придется сказать. Попозже…
Он выпил две чашки кофе, с трудом впихнув в себя кусочек голландского сыра. Самого любимого с детства, несмотря на сырное изобилие в магазинах.
Маме нужно позвонить. Она деловая женщина. Вдруг что-нибудь дельное подскажет?
Но мама тоже начнет волноваться. Не стоит.
Руслан попытался сосредоточиться на работе. Той, которая для души, – на своем романе.
Перечитал абзац, написанный накануне.
«…Он страдал рьяно, аппетитно и сладострастно. Пожалуй, даже эротично. Отчего всем хотелось наслаждаться его страданием бесконечно. Ему не сочувствовали, никто не пытался прекратить его страдание – всем нравилось и дальше его дегустировать, черпать ложками и половниками. Самое интересное, он и сам не стремился прекратить свои страдания, потому что наслаждение зрителей и созерцателей возводило его самонаслаждение в новую степень концентрации. Так они и жили, упиваясь друг другом в кипящем на адовом огне чане страдания…»
Руслан еще раз пробежался глазами по своим строчкам. Удивительно, пока он их писал, был уверен: это гипербола. А вот сейчас, перечитав, понял, что описал банальную реальность. Именно это и происходит повсеместно. Поэтому люди прикипают к экранам. И смакуют, смакуют, смакуют страдания героев…
Агата.
Агатик, любимая, где ты?
Руслан прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, поймать в пространстве волну, на которой было бы возможно общаться с Агатой телепатически. Он не знал, существует ли телепатия на самом деле, но сейчас никакого иного способа все равно не имелось. И он сидел, закрыв глаза, вызывая перед внутренним взглядом Агату. Вдруг сработает?
– …Родная, ответь, с тобой все в порядке? Ты…
Страшно даже мысленно сформулировать вопрос, потому что он предполагает любой ответ. Любой, то есть отрицательный тоже. И все-таки Руслан отважился:
– Агатик, ответь, ты жива?!
И вдруг почувствовал: жива. Да, жива! Непонятно, как именно он это почувствовал, – просто в душе вдруг возникла уверенность.
– Я очень жду твоего возвращения. Мы все очень ждем. И ищем, мы тебя ищем! Слышишь, моя хорошая? Ищем! И найдем!
В душе возникло какое-то непонятное, необъяснимое тепло, будто он и впрямь услышал чудный голос девушки. Она пела. Ту песню, над которой работала в последнее время. «Я не смогу жить, если в моей жизни нет тебя…»
И я не смогу, Агата.
К глазам подступили слезы. Руслан откашлялся, пошел умыться.
Потом набрал номер матери.
В ответ пришло короткое сообщение: «Занята. Перезвоню».
Наверняка на связи с каким-нибудь клиентом. Написать ей, что Агата пропала? Тогда мама бросит все свои деловые переговоры.
Нет, не надо. Она перезвонит.
Руслан устремил взгляд на экран компьютера, пытаясь сосредоточиться на романе.
Звонок прервал ход его мысли. Ирина Сергеевна
