произнесла Валентина Николаевна. Она выглядела растроганной. Время очистило ее сердце от привязанностей к людям, с кем она встречалась на жизненном пути, оставив там только сына. Ольга вглядывалась в его фотографию. В голубом берете, в тельняшке под парадным кителем. Воздушно-десантные войска. Выглядел он старше Леши и какой-то… более мужественный, что ли… Твердый взгляд. В лице неуловимая схожесть с чертами матери.

— Муж умер, когда Саше было тринадцать. С тех пор мы вдвоем, — вздыхая, рассказывала Валентина Николаевна. — Он хороший мальчик, помощник, спортом увлекался: во дворе — мы в своем доме живем — турник сделал, в секции разные ходил. Ребята на районе его уважали. Все время о море мечтал, в мореходку хотел поступить. Откуда это у него в наших Великих Луках — непонятно. Потом армия. Где-то в начале декабря их полк отправили в Чечню. Я волновалась, но он писал, что все хорошо. Саша всегда так пишет, чтобы меня не расстраивать. Последнее письмо пришло двадцать вторым декабря. И всё. Тишина. А на Новый год у меня вдруг сердце как схватит… И перед глазами его лицо. А затем сон приснился… Будто он стоит в огороде и зовет меня — тихо, чуть слышно: «Мама…» Я понимаю, что-то случилось, бегу к нему, а ноги как чугунные. Кричу: «Саша!» Плачу во сне. А он уходит, не оборачиваясь…

— Валентина Николаевна, милая, не надо сейчас, — мягко произнесла Ольга, положив ладонь на ее руку.

— Да… Да… Простите… Давление у меня поднялось, скорую вызвала. Ну а дальше все как у вас. По военкоматам, а там — военная тайна. Еще три дня ждала, внутри криком кричала. А потом поехала. Он один у меня. Без него мне не жить.

Ольга слушала Валентину с противоречивыми чувствами. С одной стороны, она безгранично сопереживала этой несчастной женщине. С другой — ей было легче, что она теперь не одна; что они вдвоем, что есть наконец рядом человек, который понимает ее абсолютно. И еще темной змейкой мелькнула мысль, что ее случай вполне мог быть следствием армейской неразберихи, но когда подобная ситуация уже не одна, надежда на неразбериху становилась призрачной. Дальше Ольга старалась не думать.

Между тем поезд подъезжал к предгорьям Кавказа. Много маленьких станций, пирамидальные тополя без листвы и никаких признаков войны. Когда за окном стемнело, на станции Минеральные Воды к Ольге на пустующее до этого место подсел военный — среднего роста светловолосый майор. Валентине Николаевне пришлось вернуться на свою полку. Пока она собрала со стола фотографии и рисунок, офицер успел взглянуть на них. Присаживаясь напротив Ольги, понимающе улыбнулся и спросил:

— К сыновьям на побывку?

За день Ольга устала от разговоров, поэтому ответила что-то невнятное. До Моздока оставалось ехать совсем немного, в вагоне уже началась суета сборов.

— А я перекладными сюда добираюсь. Уже третий поезд, — не унимался майор. Он не старался завести дорожную беседу с симпатичной женщиной, ему просто хотелось выговориться. — Два рапорта написал о переводе в Чечню. Первый развернули, второй вот утвердили. В Моздоке, в комендатуре получу распределение — и вперед…

Ольга внимательно посмотрела на него. Серые, с веселым прищуром глаза; стриженные под машинку светлые волосы, над верхней губой белый шрам. На первый взгляд худощавый, но под формой можно было угадать хорошо развитые мышцы. Лет тридцать пять. На безымянном пальце правой руки обручальное кольцо.

— Вы так хотите в Чечню? — осторожно спросила она.

— У меня это будет уже третья война. — От ее вопроса офицер немного утратил свою веселость, став более серьезным. — Раньше Приднестровье и Таджикистан. Без войны мне в армии делать нечего. Просто на войне все настоящее. А здесь бутафорское. Не понимаете? Ну, Бог даст, и не поймете.

— А жена?

— Жена… — Майор перевел взгляд куда-то в сторону, и Ольга поняла, что спросила его об очень больном. — Жена дома. Грозилась на развод подать. Ну это все так, чепуха, дела житейские…

Для Ольги на тот момент он остался совершенно непонятен. Его оживление, даже радость из-за того, что он едет в зону боевых действий, не вмещались в ее систему ценностей. Но он являлся боевым офицером, а значит, мог дать нужный совет. И она рассказала ему, куда и зачем они едут с Валентиной Николаевной. Выражение лица офицера стало схожим с лицом полковника из военкомата.

— Да… — неопределенно протянул он, но в его глазах читалось, что он знает и понимает гораздо больше, чем может сказать. — Может, действительно что-то напутали, в неразберихе такое часто бывает… Не думаю, что вас пропустят в Чечню. Там кругом блокпосты. Первым делом вам надо в Моздок, в комендатуру. Они могут связаться с командирами частей ваших сыновей. Узнаете у командира части, что случилось, и если сыновья и вправду пропали без вести, надо точно выяснить, где, когда и при каких обстоятельствах. И обязательно постарайтесь перепроверить полученную информацию. На войне много лгут.

Валентина Николаевна прислушивалась через проход к их разговору. Но майор больше не стал ничего разъяснять. Только добавил:

— Не слушайте начальство, сами ищите очевидцев, но и их перепроверяйте. И еще… Верьте в чудеса. На войне они сплошь и рядом.

— Станция Моздок. Прибываем через двадцать минут. — По вагону прошла проводница, раздавая билеты. Во всех купе, доставая баулы и одеваясь, задвигались пассажиры. Электрический свет загорелся сильнее. Ольга взглянула на часы: стрелки показывали второй час ночи. Путешествие в несколько тысяч километров подходило к концу. Собираться ей было недолго, захотелось хоть на минутку побыть одной. Она надела пальто и вышла в тамбур.

В тамбуре никого не было. Она встала возле окна и прижалась лбом к мокрому стеклу, чувствуя нарастающее внутреннее волнение. За окном была тьма, изредка мелькали какие-то огоньки, свет семафоров.　

Подумала, что за целый день, посвященный разговорам о сыне, она почти не вспоминала дочь. Как они там с мамой? Сейчас у них глухая ночь. В воображении поцеловала ее, поправила одеяло, сползшее с кровати. Пару минут она чувствовала только одно — глубокую нежность. Затем мысленно вернулась к сыну. Волнение поднималось — она приближалась к цели.　

Выйдя на плохо освещенный перрон, Ольга и Валентина Николаевна растерянно встали, не зная, куда им идти. Солдаты строились прямо на перроне, остальные пассажиры, окруженные встречающими, с баулами двинулись на привокзальную площадь. Возле здания вокзала стоял военный патруль — три солдата и офицер. Все с автоматами.　

Помог светловолосый майор. Он закинул на плечо свой туго набитый вещмешок, легко подхватил чемодан Ольги и кивком головы показал женщинам, чтобы они следовали за ним через