Шрифт:
Закладка:
— Все устроено, — с довольным видом произнес он. — В городе на ночлег вы нигде не попадете. Очень много военных и беженцев. Говорят, живут в палатках. Кроме того, комендантский час. Солдаты сбегают постоянно… Но где-то здесь на путях есть вагон. Выделили под ночлег приезжающим. Только с утра надо будет зарегистрироваться у коменданта…
И они пошли по путям искать вагон. Кое-где горели прожектора, светили сквозь рваные тучи редкие звезды. Слова, которые так легко произнес майор, — «беженцы», «комендантский час» — звучали словно из какого-нибудь сорок второго года. Спотыкаясь в темноте, они нашли темный вагон, одиноко стоящий на запасном пути.
— Здесь я вас оставлю, — произнес майор, когда они подошли к откинутым ступеням. — Сам в комендатуре до утра перекантуюсь. Меня Славой зовут. Может, когда-нибудь увидимся…
Он порылся во внутреннем кармане бушлата, что-то достал оттуда и протянул Ольге. Это была небольшая иконка, закатанная в пластик. В темноте Ольга не различила изображение.
— У меня еще есть, — просто сказал майор. — Священник один перед поездкой дал. Берите. Это правильно, что вы сюда приехали. Не надейтесь на власти. Даст Бог, найдете своих сыновей…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НЕИЗВЕСТНОСТЬ
12.01.1995
В затянутом зимнем небе показались две точки. Вскоре послышался рокот винтов. Два вертолета Ми-8 подлетали к аэродрому Моздока, выполняя плановый полет из аэропорта Грозный-Северный. Вертолетчики в кабинах запрашивали добро на посадку у диспетчера. На борту одного из них, на откидных алюминиевых скамейках сидело около десятка человек. Штабные офицеры, какой-то одетый в дорогую дубленку непростой гражданский и двое из самого Грозного — подполковник и рядовой, сидящие рядом друг с другом.
У подполковника бинтами и пластырем заклеено ухо, у рядового перевязана рука: оба в грязнейшем камуфляже, небритые, пахнущие потом, дымом, кровью, чем-то еще.
Одному лет сорок, второму нет и двадцати, но на лицах совершенно одинаковое выражение ошеломления и запредельной усталости. И подполковник, и рядовой время от времени бросали на штабных тяжелые многозначительные взгляды. Но больше они смотрели на рифленый пол, покрашенный серой краской, где лежали четыре завернутые в серебристую фольгу тела.
Двое из пакетов были нормальных размеров, третий половинкой, четвертый вообще больше походил на сверток. Штабные тоже иногда смотрели на пакеты.
Вертолеты зависли над аэродромом. Свистели винты. Во второй машине также везли людей и серебристые пакеты: из общего фона военных там выделялась иностранная корреспондентка с таким же ошеломленным, как у подполковника и рядового, лицом.
В кабинах через толстое оргстекло пилотам хорошо был виден раскинувшийся внизу город. Русло реки, крыши частных домов, голые зимние сады в пятнах недавно выпавшего снега. На окраинах города темнели каналы и лесной массив. Небольшой, до этого малоизвестный городок сейчас имел огромное значение, являясь входом в другую реальность. В город постоянно прибывали всё новые и новые войска. Моздок просто не мог вмещать такое количество приезжающих, все пути были забиты эшелонами: цистернами, платформами с техникой, а на одном из запасных путей стояли недавно пригнанные вагоны-рефрижераторы. Серебристые пакеты доставлялись именно туда.
Свистя турбинами, вертолеты опустились на площадку, разгоняя наметенный на бетон снег. Номера на темно-зеленых бортах были закрашены. Чеченцы великолепно понимали, что у врага — у каждого из врагов, если их конкретизировать, имеется имя, фамилия и домашний адрес.
Никто не встречал вертолеты, они прилетали и улетали каждые десять минут. Лишь когда пассажиры вышли за шлагбаум аэродрома, к подполковнику и рядовому, определив, что они только что из Грозного, подошли две женщины.
— Простите. А вы не из 131-й бригады? — спросила одна из них у подполковника.
Подполковник с заклеенным пластырем ухом посмотрел на стоящую перед ним женщину, совсем недавно ухоженную, а сейчас блеклую, без косметики, с припухшими глазами и беспомощным взглядом. Перевел взгляд на вторую мать, молча стоящую рядом.
— Нет, — ответил он. — А что вы хотите?
— Я ищу сына. — Женщина волновалась. — Он служит в 131-й бригаде, был направлен туда из учебки. Перестал писать. А в Грозный, где находится его часть, меня не пускают…
В нескольких словах Ольга рассказала подполковнику, как они с утра ходили в комендатуру, просили связаться с командованием частей их сыновей, но им отказали, сказав, что в Москве при правительстве организуется комиссия по пропавшим без вести и что им надо ехать в Москву. Как они потом ходили по улицам Моздока, пытаясь хоть что-то узнать у военных, но вся масса солдат и офицеров, наоборот, отправлялась в Чечню. Как кто-то посоветовал им идти на аэродром. Пока Ольга рассказывала, подполковник полез в карман бушлата, достал оттуда смятую пачку сигарет и щелкнул зажигалкой. Ольга заметила, что его пальцы дрожали.
— 131-ю вывели из Грозного, — ответил он после нескольких жадных затяжек. — Сейчас остатки бригады располагаются в районе аэропорта Северный. Командная цепочка почти полностью уничтожена. Связываться с ними бесполезно, никто ничего знать не будет.
— Что же делать? Как узнать? В Чечню ехать? — Ольге было легче, что за целый день нашелся единственный человек, который хоть что-то знал, и одновременно она ненавидела его за его слова.
— Вы себе не представляете, что там творится… — Подполковник бросил недокуренную сигарету на землю и растоптал окурок берцем. — Вам туда нельзя. Ваш сын мог погибнуть, мог попасть в плен, оказаться раненым в лазарете другого подразделения. Хотя… Я вас понимаю. Искать надо… Здесь вы его точно не найдете. В принципе, в Северный съездить можно, там относительно безопасно. Только вас не пропустят через блокпосты. Знаете что… Я возьму здесь кое-какие документы, позвоню родным — и ближайшим вертолетом назад. Могу взять вас с собой. Через день-два на вертолете вернетесь. Сразу говорю: когда прилетим, с территории аэропорта — ни ногой! Только в штаб 131-й бригады. Ну что, полетите? Тогда давайте через три часа на этом месте.
Ровно через три часа Ольга стояла возле шлагбаума с чемоданом в руках. Валентина Николаевна осталась ждать ее возвращения в вагончике. Вместе с фотографией Алеши в чемодане лежала фотография и ее сына, в сумочке бумажка с номером части. Там же, в сумочке, иконка, подаренная попутчиком Славой. На иконке Владимирская Божия Матерь, такая же, как в храме в Томске. Прошел час, за ним другой. Вертолеты прилетали и взлетали, через шлагбаум проходили какие-то военные, а подполковника все не было. Ольга ждала его четыре часа, пока не начало темнеть.
А потом через весь город,
