— Юй-дацзе никогда этот слащавый Жяо Мин не нравился! — добавляет Жиминь: — она вообще море любит. И с осьминогами любится. Потому что у осьминога восемь рук! Они, говорят, с женщинами всякое могут делать. И так и эдак… потому как рук много. А у этой Юй такая кожа черная, что…

— Юный Жиминь, ну-ка посмотри, что тут у меня в корзине… — говорит старый Сифен и когда Жиминь наклоняется к нему — ловко награждает его подзатыльником.

— Ой! Да за что⁈

— Чтобы не говорил глупостей про уважаемых людей. — откликается старик: — ишь чего выдумал.

— Да все про эту Юй такое говорят!

— Не говорят — а говорили. — оглаживает бороду Сифен: — еще подзатыльник хочешь?

— Нет. — склоняет голову Жиминь: — не хочу.

— Глупая голова сама на тумаки напрашиваются. Коли журавль стал тигром, то и следует с ним как с тигром обращаться, а не по старой памяти как к журавлю. Юная Госпожа Юйлань большое дело сделала… половина всей суммы будет между жителями деревни разделена по обычаю. Но половина ей и ее семье уйдет. Нечего про нее трепаться. Была Крепконогая Юй, а стала Юная Госпожа Юйлань и все тут. Все-таки есть на свете справедливость… вон когда Тигроголовый Ху Шэнь встретил юного Шестого Вана на дороге в Лоян и тот испросил себе в качестве подарка справедливость…

— Тигроголовый Ху Шэнь? Какая интересная история… — стремится перевести беседу в другое русло Сумэй, чтобы этому глупому Жиминю снова по голове не досталось

— Тогда Шестой Ван шел из Лояна окончательно потратив отцовские деньги и не сдав-таки экзамен на очередной чин. — важно огладил седую бороду старик Сифен: — а ведь всем известно, что тигриный бог Ху Шэнь обожает выставить столик с чаем и вином на дорогу, закурить трубку и сидеть, приглашая путников к беседе. Шестой Ван, как следует из его имени — был шестым сыном чиновника пятого ранга и это были последние деньги, которые он получил в наследство после смерти отца. Вся его надежда была на то, что он сдаст экзамен и получит должность, после чего сможет посвататься к Белокожей Мэйлин, которую он любил без ума. Однако на экзамене у него порвалась бумага, а чернильный камень дал пятна и, хотя он ответил совершенно верно, его ответы не засчитали. Прошел же экзамен его соперник, блистательный Тао Ми, который был и моложе, и богаче, а еще — уже имел двух жен и собирался свататься к Белокожей Мэйлин. Так что за столик у дороги Шестой Ван сел будучи в совершенно разбитом положении духа… — старик прекратил плести корзину и погрозил детям узловатым пальцем: — уныние есть грех, запомните дети.

— Да, да, конечно, дедушка Сифен. — кивает Сумэй: — а что дальше было?

— Что было дальше? Хм… Тигроголовый Ху Шэнь закурил трубку и предложил Шестому Вану нагретого вина и сладостей, а также неспешную беседу…

— А… почему Шестой Ван вообще сел за стол с Тигроголовым? Я бы увидел такого и бежал бы, только пятки засверкали!

— Помолчи, Жиминь! Не перебивай!

— Не будь к нему строга, юная Су-мэймэй. Жиминь прав. Действительно, если бы у дороги сидел сам Тигриный Бог во всей его мощи и истинном облике — то Шестой Ван нипочем бы не присел за сего столик. Но Ху Шэнь обожает неспешные беседы с путниками, каверзные вопросы и шалости… потому в тот раз он принял облик юной девы в шелковых одеяниях. Не слишком вызывающих, но и не бедных. Путь от Лояна до дома Шестого Вана был неблизкий и увидев столик на краю дороги — он поддался на приглашение Тигроголового и присел. Не забывайте, юные сорванцы, что Тигроголовый был в облике юной девы, не зрелого возраста, но такого как сейчас Су-мэймэй. А надо сказать, что Ху Шэнь любит поговорить по душам. Ему нравятся люди, которые могут поддержать беседу. Вот Шестой Ван и Ху Шэнь и разговорились, сидя за столиком, попивая вино и вкушая закуски. Ху Шэнь — курил длинную трубку и слушал, а Шестой Ван посетовал на жизнь свою и на то, как несправедлив к нему белый свет. До утра жаловался Шестой Ван на свою нелегкую долю. Усмехнулся Ху Шэнь и говорит — так ты хочешь справедливости, Шестой Ван? Что такое справедливость? А Шестой Ван и отвечает — вот кабы я получил отметки и богатства блистательного Тао Ми — то это и была бы справедливость. Да какая же это справедливость — усомнился ХУ Шэнь, у каждого своя судьба, справедливости нет в мире. Нет, возразил Шестой Ван, это и есть справедливость. Будет тебе справедливость, сказал Ху Шэнь и только трубкой затянулся. Вскочил с места Шестой Ван и сказал, что готов любую цену заплатить, но потом — как устроится на высокую должность и денег поднакопит. Покачал головой Ху Шэнь, которого в деревнях называют Суровым и сказал, что не деньгами за справедливость платят. И исчез. А недоумевающий Шестой Ван пошел своей дорогой. Вот только дома его ждало письмо от Императорской Экзаменационной Комиссии о том, что результаты экзамена пересмотрены и что это он прошел и стал чиновником следующего ранга, а также о том, что его назначают наместником уездного города. А еще его ждало письмо с согласием Белокожей Мэйлин на помолвку. Вот уже десять лет, как Шестой Ван со своей молодой женой и в новой должности — правил в своем уезде, да приехал к нему Императорский ревизор. И нашел в казне крупную недостачу. Бросили Шестого Вана в тюрьму, в лапы к Тихим Крикам, а жену его по миру пустили с детьми. И вот когда уже из него и жилы потянули и кожу на спине спустили, и раскаленным железом «вор» на лбу выжгли — вот тогда-то он и взмолился к небесам, за что ему такая несправедливость. Тут и открывается дверь в темнице и заходит Ху Шэнь в облике все той же девицы, расставляет на столике вино и закуски. Да к столу приглашает. Завтра все одно казнь, куда деваться, прихромал Шестой Ван к столику. А Ху Шэнь ему историю рассказал, вот, говорит, а знаешь, что сейчас блистательный Тао Ми делает? Нет? Вот ты получил должность