Именно это ошеломление, удивительное открытие и держало меня в сознании все то время, пока сосед оказывал мне первую помощь. Сквозь звон ушах я услышал голос и плач Оксаны — жива, надо же. Потом, неожиданно быстро, приехала скорая помощь. Сквозь льющиеся слезы — так и не отойдя еще от перцовки, я увидел симпатичное лицо молодой целительницы в синей форме.

Добрые люди из скорой помощи принялись делать свою работу, Оксана суетилась рядом, плакала и кричала. Бородатый сосед ее держал, а уже переставал воспринимать действительность. И так слишком долго пробыл в сознании и постепенно отлетал в беспамятство. В ушах все громче в такт пульса шумела кровь, и в скором времени — на пороге подступающей темноты потери сознания, через этот шум пробивалась только одна мысль, пришедшая вместе с чужим знанием.

Я — жнец.

Глава 4

Очнулся. Лежу на спине, смотрю в потолок — с трудом разлепив глаза. Заволновался было, что уже в тумане — полная тишина, странное освещение, муторно-тяжелое состояние. Но нет, просто свет в окне тусклый — еще не день, но уже не ночь; и я на больничной койке, а не в санатории, так что и состояние соответствующее.

Судя по видимым на улице елкам я в нашей ЦРБ, Центральной районной больнице. На другом конце города от моего дома находится, проезжал я здесь мимо пару раз. Помню аккуратное двухэтажное здание с ярко-красной черепичной крышей, елки вокруг него тоже запомнил.

Приподнял голову, осмотрелся. Почти весь торс, левая рука и нога (в ногу-то как и когда?) плотно замотаны бинтами. У койки по бокам дуги, как на полках поезда. К таким, я знаю, наручниками пристегивают пациентов, которые находятся под пристальным вниманием полиции. Но руки у меня вроде свободные, наручников не видно. Похоже, паковать меня прямо вот сразу никто не собирается. Пока, по крайней мере, дальше видно будет. Хотя Оксана видела, как Вика пыталась меня убить, а так как тело сестры исчезло, я вообще как потерпевший могу проходить. В идеале.

Это, на самом деле, очень важно… и одновременно совершенно неважно.

Постепенно осознавая себя, я вдруг добрался до того момента, что чужая память и знаниям теперь мои. И вот же они — уже накрывают меня с головой, как приливная волна, поражая своим необъятным сходу масштабом.

Оказавшийся в моей голове массив информации был настолько огромен, причем на всех уровнях — бытовом, житейском, политическом и космическом, что я просто ошалел. Как будто потянул за дверцу шкафа, ожидая максимум отпрыгнуть от падающих с верхней полки вещей, но шкаф оказался ведущим в Нарнию, и я оказался под вырвавшейся из него сметающей все на своем пути горной лавиной.

Тысячи и тысячи образов, картинок, памяти действий и сказанных когда-то фраз постепенно обретали объем. Как будто у меня в голове происходила распаковка архива — я почувствовал давление на черепную коробку, появилась болезненная тяжесть под бровями, глазные яблоки ощутимо сдавило. Чужая память и знания давили череп изнутри словно оказавшийся внутри баллон со сжатым воздухом.

Показалось, что сейчас голова взорвется, разлетаясь на мелкие кусочки. Меня заколотило в ознобе, на лбу выступил холодный пот, тело выгнуло дугой и из горла вырвался сиплый крик.

Услышав, как я здесь бьюсь на койке, в палату вбежала медсестра. Совсем молодая девушка — увидел ее мельком, обратив внимание лишь на выбившиеся из-под шапочки ярко-розовые волосы, как ее еще не уволили с такой раскраской. Медсестра с крашенными в яркий розовый цвет волосами показалась мне настолько фантастической, что я даже подумал, что в больнице другого мира сейчас — не бывает же у нас так. Но нет, медсестра уже выбежала из палаты и вернулась с дежурным доктором. Судя по его едким комментариям, я на родной планете, без вариантов. Самого доктора, правда, я уже не видел четко — из-за внутреннего давления перед глазами все расплывалось. Меня зафиксировали на койке, что-то вкололи и сразу навалилось блаженство беспамятства.

Второй раз я очнулся совсем не так, как в первый. Проснулся не до конца — понимая, что уже не сплю, но еще и не полностью бодрствуя. Странное плавающее состояние между сном и явью, во время которого постепенно наблюдал череду образов. Сейчас было попроще, чем в первую попытку «распаковки», но отстраненно я чувствовал, что сейчас там — наяву, я лежу в ознобе и весь мокрый от пота. Но это меркло перед тем, что происходило сейчас перед моими глазами — а перед внутренним взором проходила буквально вся жизнь моей сестры Вики.

Очнувшись в первый раз, ее память я забрал «пакетом». Но не только — подсознательно продолжил распаковку полученного архива: память и знания мне достались не только убитой сестры. И вот именно этот массив по-настоящему чужих знаний меня едва не убил, едва не развалил в кровавую кашу, от чего меня спасли доктор и розоволосая медсестра.

Я теперь — жнец.

Это было чужое, даже чуждое знание — наследие той самой надменной пустоглазой, в образ которой трансформировался энергетическая проекция Вики, возникшая на месте ее гибели. И знания пустоглазой оказались много масштабнее всех знаний и памяти Вики. Я зацепил их лишь краешком; сейчас, понимая, что это смертельно опасно, все равно не удержался и попытался восстановить картину вглубь чужих знаний — начав с того момента, как эта пустоглазая тварь убила Вику.

Да, дома на меня уже не сестра с ножом кинулась: это был другой жнец, который занял ее тело. И воспоминания пустоглазой я сейчас и пытался освоить, пока они не истончились, не ушли словно песок сквозь пальцы.

Не все и не идеально, но получалось. Я видел одновременно архаичные и при этом высокотехнологичные дирижабли, приспособленные вывозить людей из-под купола Альбиона, туманной планеты-аномалии; видел облачные города, космические станции и бороздящие освоенное космическое пространство корабли. Благодаря чужой памяти я видел весь мир чужой цивилизации — населенную и обжитую систему с двумя звездами.

Видел геополитическое устройство, историю, соперничество разных фракций и государств. Вот в политику похоже очень зря полез — слишком, слишком много информации было у пустоглазой, она навалилась такой массой, что с наскока не переварить. Но, как говорится, в политику легко зайти, но невозможно выйти — сменить вектор фокусировки исследования чужой памяти у меня не получилось, и похоже я опять забился на койке, выгибаясь дугой. Организм включил защитный механизм, выключая мне разум.

Снова