Ну а как только я представил несколько способов вмешаться в течение времени здесь, испытал ощущение схожее с тем, как если бы стоял в топливном резервуаре среди паров бензина, держа в руках зажигалку. Крутани колесико и исчезнет вокруг вообще все в яркой вспышке пламени.

В общем, не то что вмешиваться, даже думать о вмешательстве в историю я не смог — как бабка отшептала. Слишком сильно предчувствие, что закончиться все может плачевно не только для меня, но и для этого мира. Которому — опять же как нашептывало мне предчувствие, я уже больше не принадлежу. И очень хорошо, что меня в этом мире ничего не держит: был бы женат, или были бы близкие родственники, было бы тяжело осознавать перспективу расстаться с ними навсегда.

Открытым вопрос остается только с Оксаной, что делать с ней. Да, в будущем (или прошлом?) мы уже расстались, но ей, наверное, нужно посоветовать уехать из Княжева на выходные. В туман ведь попадают не все жители, как-то получается партиями, так что пусть ее просто не будет здесь, а значит и там.

Ладно, это нужно будет обдумать, а главный план на неделю, наверное, в том, что налечь на тренировки. Постаравшись за неделю если не вернуть прежнюю форму, то хотя бы приблизиться к ней — все же после бега по лесу я прилично запыхался. Еще надо озаботиться покупкой экипировки и снаряжения, изучить окружающую жилой комплекс местность… Ну и конечно, оружие.

В «зону эвакуации» к странным цветным бойцам и рабочим я попадать по-прежнему не хочу. Атака человеческой массы, которую Гус так испугался, скорее всего из рядя вон выходящее событие, вряд ли можно ожидать ее во второй раз. Ну, я на это надеюсь. Так что надо, наверное, покинуть границы тумана и уйти в леса, а оттуда уже попытаться что-то узнать о том мире, куда я вообще попал. Попаду ли? Попаду — вновь пришло понимание на подсознательном уровне.

Значит, решено: с завтрашнего дня нужно наводить суету по всем вопросам, а сегодня можно немного расслабиться перед недельным забегом. Вот примерно такой план у меня в общих чертах вырисовывался, когда я лежал на смятом постельном белье и заведя руки за голову смотрел в потолок.

Оксана вдруг со негромким стоном-мурчанием потянулась и посмотрела на меня сквозь едва открытые веки. Взгляд рассеянный, видно, что не до конца вынырнула из сладкой полудремы.

— Сереж… Сереж, мне так понравилось, ты не представляешь… Просто бомбезно, я до сих пор ног почти не чувствую… Давай повторим, а? Или давай сначала покушаем, сериальчик посмотрим, а потом уже повторим…

Оксана говорила негромко, протяжно и не совсем связно — не выныривая из состояния томной неги. Ни одно ее предложение не вызвало у меня отторжения. Насчет перекусить в особенности — как-то из гостиной мы переместились сразу в кровать, минуя улетевший со стола ужин со свечами — как еще пожар не устроили, голод ощутимо чувствуется. Насчет остального я тоже не против, тем более что пока Оксана смотрит сериал, можно дальше размышлять и обдумывать, что делать дальше перед тем как.

— Сереж, милый, сделаешь бутербродиков немного?

— Немного это сколько?

— Штучек двадцать. А я пока сериал найду, мне девчонки крутой посоветовали, тебе точно понравится…

Поднявшись с кровати, осмотрелся. Так, шорты мои вот они, а футболка где? Ладно, можно и без футболки — надевая шорты, направился я на кухню. Да, как-то прилично здесь накуролесили — еда, посуда и потухшие свечи на полу, вон сумочка Оксаны, вот платье скомканное.

Поднял посуду, протер пол, выкинул еду — целый ужин в мусорку, обидно. Открыл холодильник, накидал на стол заготовок. Куда Вика интересно ушла? Странно она себя повела, очень странно… Неужели тоже в аномалию попала, и тоже возрождается?

При этой мысли я замер с ножом в руке. А ведь вариант, причем реальный. Теперь понятно, почему она так отстраненно себя вела в первый раз, когда я с окровавленной башкой пришел, понятно почему сегодня телефон в сторону отложила. Почему не рассказывает мне о случившемся — тоже понятно. Я тоже никому не рассказываю, понимая шансы на то, что мне поверят.

Ладно, с Викой попозже надо будет решить вопрос, пообщаться на тему. Сейчас же достал широкое блюдо, разложил на нем и нормальный хлеб, и тонкие ржаные фитнесс-хлебцы для Оксаны. Начал резать ветчину и сыр, но прежде чем делать бутерброды, закинул пару крупных кусков в рот, сразу стало повеселее.

В комнате громко заработал телевизор, видимо Оксана на канал с ночным ток-шоу переключила. Звук сделала потише, чтобы соседей не удивлять, музыка заиграла, какой-то музыкальный канал включила. Похоже, она решила отложить бутерброды с сериальчиком и перед ними вновь повторить «бомбезный» опыт.

Ну точно, слышу — подкрадывается. Если бы надела носки, у нее бы получилось подойти неслышно, но она подкрадывалась ко мне совсем босиком. И сквозь стук ножа о доску и шум музыки я хорошо слышу крадущиеся шаги — голые ступни все же к полу чуть прилипают и негромкий шум издают.

Ожидая, что вот-вот сейчас мне ко спине прислонится горячее и голое девичье тело, я замер и весь обратился в слух; мог бы, как кот уши бы назад еще развернул. Но парой мгновений позже, когда Оксана была уже совсем рядом, импульсивно решился вдруг на идиотский поступок — развернуться резко, напугав подкрадывающуюся девушку. У меня так иногда бывает — сделаю какую-нибудь дурость, потом жалею, но ума как правило не прибавляется.

— Вуф! — резко оборачиваясь, произнес я.

Одновременно с моим разворотом Вика — Вика, не Оксана, вздрогнула от неожиданности. Глаза ее мгновенно расширились, мелькнуло лезвие. Нож — мою же (!) финку НКВД, в момент удара Вика держала в левой руке, целясь под ребра, в сердце. Из-за резкого разворота задумка не удалась — лезвие, оставив мне глубокий порез на руке, кончиком ощутимо ударилось в реберную кость, скользнув по коже.

Я вскрикнул от неожиданности, Вика тут же отпрянула. Сестра не ушла, как я думал — она, похоже, была в квартире, собираясь меня убить. Зачем, почему? Не понятно, но зато ясно, что план у нее был и она его до сих пор придерживается. Отпрянула Вика совсем не обескураженно — пусть и рассчитывала на эффект внезапности, но на случай неудачи в правой руке держала газовый баллончик. Струйный — выяснил я на практике, когда