– Иллюзия? – постоялец даже растерялся, развернувшись к ней лицом. – Почему вы так решили?

Смешно было бы налагать на потрепанную мебель иллюзию даже самого высокого класса. Когда-то это было ему по силам. Только удобства от таких преобразований не было. На старом диване все равно ощущались бы сломанные пружины, а потертый ковер не давал ногам тепла и мягкости, как бы привлекательно не выглядел.

– Потому, что час назад здесь ничего подобного не имелось. Было все необходимое, но качество явно отличалось от того, что я вижу сейчас, – терпеливо объяснила она, недовольно поджав губы. Недовольство можно было объяснить очень просто: Марьяна позавидовала. Она тоже бы хотела спать на мягкой кровати с воздушным балдахином, о котором мечтала в далеком детстве, читая книжки про загадочных принцесс. Она видела себя ступающей по мягкому ковру с длинным ворсом, в котором ступни буквально утопают. И к этой обстановке явно не доставало белого с позолотой стола в столовой, на котором стоят блюда с жареной говядиной, уткой с яблоками и хрустящими зелеными овощами. А не пресловутый отварной кролик с пареной репой. Кроликов периодически ловил Брин в соседних полях. А репу они за копейки покупали у одного из арендаторов.

– Просто дал распоряжение своему управляющему, чтобы он поместил мебель в пространственный карман, а я её уже оттуда забрал. По договору я подрядился у вас работать. Про мучения на продавленном матрасе там не слова не было, – хохотнул в кулак Алан, наблюдая здоровым глазом за тем, как краска медленно заливает ее лицо. Он попытался определить эмоции Марьяны, но так и не смог. Если судить по губам, сжатым в тонкую полосу, вряд ли их можно назвать радужными.

Он мог бы без ущерба для собственной казны предложить ей обустроить такую же спальню. Только это слишком интимно и неприлично. Для порядочной женщины совсем не подходило.

Хозяйка же промолчала, ничего больше не сказав. Когда они спустились в столовую, Верес уже был там, с удовольствием продолжая играть в подаренный магобиль. Мама подхватила его на руки и посадила в специальный детский стульчик. С машинкой он так и не расстался, продолжая возить ее по краю стола.

Герцог вопросительно выгнул бровь, глядя на эту картину. Затем молча встал со стула и забрал игрушку у ребенка. Верес тут же попытался захныкать. Но герцог твердым голосом ему объяснил:

– Дружок, за столом в игрушки не играют. Это мешает полноценному усвоению пищи. Вырастешь слабым и толстым. Сейчас ты быстренько съешь то, что тебе положит мама, а затем продолжишь игру. Ты меня понял?

Графиня хотела сказать, что он слишком мал, чтобы понимать такие мудреные речи. Но к ее полному изумлению Верес замолчал и с удвоенным аппетитом умял то, что поставили перед ним: и кроличью грудку, и картошку, и выпил полную чашку компота из яблок, насушенных с лета.

– Вот молодец! – похвалил его Алан. – Сейчас можешь идти играть.

С этими словами он высадил ребенка на пол и отдал ему магобиль. Верес же сытый и довольный с увлечением продолжил свое занятие.

– Как у вас получается? – Марьяна задумчиво смотрела на управляющего. – Почему он вас послушался? Общение со мной обычно заканчивается истериками.

– Все очень просто. Ваш сын хоть и маленькая, но уже личность. И если вы с ним будете разговаривать на равных, все ему объясняя, он прекрасно поймет и будет лучше слушаться, – герцог не стал скрывать своих педагогических секретов. А ей лишь осталось удивиться в очередной раз, откуда завзятый холостяк это все знает. И почему ее ребенок так безоговорочно принял этого постороннего мужчину. А еще она подумала, что погорячилась, решив родить ребенка в одиночку. Нет-нет, да такая мысль проскакивала в ее мозгу. Но выходить замуж за Вишлеса не хотелось. Да и сможет ли он полюбить чужого сына?

Вот если бы это был Алан… Но она сама посмеялась над своими мечтами. Спасибо и на том, что он пытается сделать для нее. От скуки. Последнее слово ее внутренний голос произнес с большим нажимом, разбивая в дребезги неуместные мечты.

А герцог тем временем достал из пространственного кармана бутылку отличного вургунского вина.

– Позвольте угостить вас! – широко улыбнулся мужчина. разливая содержимое по бокалам для воды. Фужеров на столе не было. – У нас все-таки сегодня праздник!

– Праздник? – хозяйка недоуменно склонила голову на бок, разглядывая мужчину, которого сама, не подумав, усадила во главу стола. А он словно там и должен был сидеть изначально.

– Праздник! – утвердительно кивнул, хитро прищурив свой здоровый глаз. – Мой первый рабочий день. А завтра в девять утра я объявил для арендаторов общее собрание. Хочу, чтобы они выслушали мои соображения и внесли свои предложения. И было бы здорово, если бы вы там присутствовали. Для большинства арендаторов я все-таки посторонний человек.

– А Верес? – растерялась она.

– Так уж и быть, – тяжело вздохнул управляющий, – пусть с Брином поиграет. Я думаю, ваше выступление долго не затянется, и вы сможете вернуться к ребенку.

К 9 утра, как и было запланировано, собрались все арендаторы. Марьяна неожиданно для себя поняла, что их количество значительно уменьшилось с той поры, когда она принимала наследство. Графиня особо в дела не вникала, полагаясь на честность управляющих. И только сейчас начала понимать причину своего, чего греха таить, бедственного положения.

– Пожалуйста, представь меня официально! – негромко попросил Алан, наклонившись к ее уху и как-то странно волнуя душу горячим дыханием. Только необычные чувственные посылы в данной ситуации совершенно неуместны.

Марьяна глянула на него из-под ресниц, понимая, что Гольденброук прав в главном: если управляющего представляет хозяйка, этим самым она высказывает одобрение и доверие новому работнику. И арендаторам приятнее, что про них не забывают. Тем более, что в поредевших рядах практически не осталось мужчин. Прошедшая война унесла много жизней, как, впрочем, и по всей стране. И на смену мужьям встали женщины. Только дети, домашние хлопоты и другие причины не давали им в полной мере заниматься еще и сельским хозяйством. Родив Вереса, женщина понимала это как никто другой.

– Дорогие мои земляки и землячки – она начала свою краткую вступительную речь. – Не мне вам рассказывать, какие тяжелые времена мы все переживаем. Чтобы хоть как-то ослабить наше бремя, я пригласила на работу в графство Розенталей Алана Гольденброука, нашего нового управляющего. Прошу любить и жаловать!

С этими словами графиня показала в его сторону рукой, давая слово. А народ выжидающе замер. К новичкам, как и в любой сельской местности, всегда относились настороженно.

– Добрый