поищи себе, сержант, другое место». Дождик льёт, а что поделаешь. Начальство приказало — исполняй. Вылез Калинник — мокнуть, но жить: в окопчик через минуту мина угодила. Прямёхонько.

На всех фотографиях глаза прадедушки — смеялись. Даже на фотографии, где за его спиной какая-то беднющая деревенька. Домики без окошек, с плоскими крышами.

— А это что за бугорок с окошками? — спросила Поля.

— Землянка, — сказала бабушка. — Не узнаешь, где это?

— Не узнаю, — призналась Поля.

— Такое вот Благодатное было. Куда нас автобус привёз. Твой прадедушка чудо сотворил.

— Да-а! — Анна Порфирьевна даже головой покачала. — Земля здесь безводная. Эти глинобитные домишки — сакли. Татар отсюда выселили в Казахстан — всё война, Господи! — а сюда украинцев и русских. Горе мыкать. Ничего не растёт, разводить скотину — кормов нет. Трое директоров отсюда самовольно утекли. Один полгода мучился, другой неделю, а третий приехал, поглядел и бегом без оглядки. Тогда и прислали Калинника. Это наша с ним землянка. Он три дня пожил и уехал. Думали, тоже сбежал. Ан, нет! Меня привёз. Невесту. «Будешь, — спрашивает, — жить в этом забытом Богом месте?» А я ему в ответ: «Где муж, там и жена». Удивил Калинник местный народ — свадьбой начал своё правление. А на другой день после свадьбы всех жителей записал в хор. Сам тоже пел, а управлять хором пришлось мне. Я пусть и самоучка, но после войны в церкви регентом была. Приехали мы в Благодатное в августе, всю осень, всю зиму пели. А весной у нас уже было двенадцать скважин, и Калинник заложил первый в здешнем краю виноградник. Сразу на сорок гектаров. Через десять лет люди просились в наше хозяйство, а через двадцать — мы жили как при коммунизме. Для рабочих строили коттеджи. Бесплатно! С усадьбой, с гаражом. И не шли. Подавай квартиры. Зачем огород, когда всего вволю. Зачем жить бирюками — с соседями веселей. Свадебкой да песнями взял Калинник народ.

— Бабушка-прабабушка, а ты и медсестрой была?

На Полю с фотографии смотрела сама Поля. В белом халате, с толстой косою на плече.

Бабушка тоже удивилась:

— Боже мой! Вы ведь копия! Давненько я не смотрела наш альбом. Мама! Поля-то и характером в тебя.

— И слава Богу! Я прожила счастливую жизнь. Вот только пусть Матерь Божия избавит Полюшку от всего, что пережито мною в белом-то халате. Нянечкой я была, Полюшка. Нянечкой!

— Бабушка-прабабушка, расскажи!

— В другой раз, родная. В другой раз.

— В другой раз и альбом досмотрим. — Поля заложила страницу открыткой.

— Обедать пора! — Бабушка пошла к печи, Поля за ней, помогать.

Пообедали, а дождь то льёт, то капает. Решили поспать. Поля на свой матрас улеглась, набитый морем. Матрас пошумливает, поскрипывает.

Бабушка сразу же уснула, а Поля сначала матрас свой слушала, потом сверчка. Будто за ухом сидит и дует в серебряную трубу. А в трубу вода попала, взбулькивают звуки. Ласково, таинственно.

— Бабушка-прабабушка, ты слышишь?

— Сверчок! — сказала Анна Порфирьевна.

— Ты голос его дослушай! Булькает.

— Сверчок твоего прадедушки.

— Козявками занимаются энтомологи, а прадедушка — виноградарь.

— Виноградарь, — согласилась Анна Порфирьевна, — но он сам сверчков отбирал. Как певучий, так его. И развёл. Нигде таких сверчков нет, как у нас.

— А сверчки прадедушку помнят?

— Сама подумай. Днём ведь запел. Правнучку порадовать.

— Меня?! — изумилась Поля, но сама уже спала.

УДИВИТЕЛЬНАЯ МОЛИТВА

Поля с бабушкой ходили в Благодатное за подсолнечным маслом, за мясом, за хлебом.

Вернулись к обеду. А их ждет казачья еда: кулеш и запорожская картошка.

— А ещё есть крабы! — порадовала Анна Порфирьевна. — Твой дружок наловил. Сейчас вскипячу воду, обварим — и на стол.

— Нет! — крикнула Поля. — Нет! Пусть живут.

— Да их много. Погляди в тазу.

Крабы с бабушкину ладонь и даже с две ладони. Они скребли по железу клешнями, но выбраться из таза не могли.

— Бабушка-прабабушка, ты хоть бы воды им налила!

— Налей! — разрешила Анна Порфирьевна.

Поля налила крабам воды и предложила бабушке:

— Пойдём отнесём их в море.

— Обед остынет! — осерчала прабабушка. — И сегодня на пасеке хлопот много: в четырёх ульях нужно рамки новые поставить. Уж так хорошо пчелки работают.

— Но крабы погибнут! — у Поля чуть было слёзки не закапали с ресничек.

— Не погибнут, — утешила внучку бабушка. — Мы с тобой вечером на море сходим. Поглядишь ещё на одно чудо.

— Какое?

— Терпения наберись.

— Обедать! — строго сказала прабабушка. И прочитала «Отче наш».

Кулеш — суп из пшена. С поджарками. Поджарки из сала, похрустывают. Поля уплетала кулеш за обе щёки. Но когда в тарелке кулеша осталось на донышке, так и выронила ложку.

— Бабушка-прабабушка, кулеш — еда казацкая?

— Казацкая. В походе нальют в котёл воды, сыпанут пшена, кинут сальца — вот и кушанье.

— Бабушка-прабабушка, а усы у меня не вырастут?

— Ты на меня погляди. Восемьдесят лет кулеш ем.

— Уфф! — выдохнулось у Поли.

Картошечка по-запорожски и на погляд была вкусная. Ее варили в кипящем подсолнечном масле, в кожуре, и ели с кожурой.

Картошка молодая, некрупная. Поля съела три штучки, потом ещё две, потом одну. Поглядела на бабушку и ещё себе три положила.

— Наверно, лопну.

После обеда, как водится, часок отдохнули и втроём пошли на пасеку.

— Привыкай к пчёлкам! — сказала прабабушка.

Надели маски, запалили дымарь. Окуривали ульи, доставали тяжеленные рамки с мёдом, ставили новые.

— Не укусили! Ни разочка! — ликовала Поля.

Время в работе пролетело незаметно. Вечер пожаловал.

— Ну, ладно! Забирай живность, пошли на море! — сказала Поле бабушка.

Крабов посадили в большую картонную коробку. Поля несла коробку на плече, слушала — живы ли? Крабы скреблись, но уж очень тихо. Поля прибавила шагу, а потом рысцой пустилась.

— Не торопись, — сказала бабушка. — Мы должны прийти не раньше и не позже.

Поля удивилась:

— А когда нам надо прийти на море?

— Когда солнце воды коснётся.

Солнце стояло высоковато, и Поля пошла помедленнее. Они даже искупнуться успели. Бабушка посмотрела на солнце.

— Ну, пора!

Поля открыла коробку, потянулись за крабом, а он цап за палец.

Вскочила, тряхнула рукой, краб шлёпнулся на спину. Хорошо хоть на песок.

Бабушка, опрокинула коробку, и крабы оказались на воле.

Их было десять, и все они стремглав кинулись к воде. Поля даже на бабушку глянула: где же чудо, канут в море — и всё.

И вдруг все десять замерли у кромки воды, поднялись на лапах и, как один, подняли свои большие клешни.

— Бабушка, что они делают? — прошептала Поля.

— Солнцу молятся.

Люди были совсем близко, но крабы и не подумали спасаться. Стояли, замерев, приветствуя огромное светило.