— Есть у меня одна штука, что поможет сестрицу Фофанова в гестапо сдать. А девка она хоть и молодая, но уже в соку. Знаешь, через что её там пропустят?

— Как не знать.

— Вот этим мы Фофанова и прижмем. Будет по-нашему делать. Я ему такую жизнь устрою, что сам в петлю полезет. А ты, коли станешь помогать, то помогу тебе девку Рюхинскую получить. Можешь даже и не жениться на ней. Так поиграешь, пока не надоест.

— Дело!

— Ты, Сёма, не уразумел еще, что мы при новой власти сможем? Да вся Вареневка нашей будет. Вот где держать станем.

— Ты коней не гони, Осип, — сказал на это Галущак. — Немцы не просто так Воскобойника обхаживают. Хотят по-доброму чтобы все было. Нам здесь, как в соседнем уезде развернутся не дадут.

— Я все понимаю. Но мы лбом стену прошибать не станем. Все по-хитрому сделаем.

****

В хату к Демьяну Фофанову постучались ночью.

Демьян поднялся с кровати.

«Кого еще несет в такую пору?»

Выглянул в окно. Там стоял молодой парень Паша Рюхин. Он сделал знак, чтобы Демьян впустил его.

Фофанов двери открыл.

— Ты чего в такой час?

— А с того, что не стоит, чтобы нас вместе видели, Демьян.

Рюхин высокий и крепкий парень 23 лет сбил снег с шапки и воротника полушубка.

— Погода стоит — лучше не надо. Собаку никто из дома не выгонит. И темень какая.

— Проходи в дом. Да полушубок с валенками скинь. У нас тепло. Я печку хорошо натопил.

Проснулась мать Демьяна:

— Чего там такое, сынок?

— Все хорошо, мама. Это гость ко мне.

— Гость? В такой час?

— Ты нам не мешай, мама. Спи.

Рюхин вошел в дом. Демьян пригласил его за стол.

— Чего пришел?

— По важному делу, Демьян.

— Какие ныне дела, Паша?

— А такие. Самые важные дела. Слыхал, что в городе подполье провалилось?

— Слыхал, и что?

— А то, что и нам пора за дело приниматься.

— Какое дело? — насторожился Демьян.

— Ты что, Демьян? Или мне не веришь? Я понимаю, что время тревожное. Но мне-то ты должен верить.

— Паша, ты не забыл, кто был мой отец?

— Нет. Но и ты не забыл кто я? И я знаю кто ты. И мы с тобой с этой властью Анкудиновых и Галущаков не смиримся. Я вот чего тебе принес.

Рюхин достал из кармана брюк лист бумаги.

— Читай.

Фофанов развернул лист и прочитал:

«6 декабря 1941 года войска нашего западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его фланговых группировок. В результате начатого наступления обе группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…».

— Что это? — он поднял глаза на Рюхина.

— Правда, Дёмьян. Правда про которую немцы ничего нам не говорят. Боятся. Скоро сюда снова придет Красная Армия. Ты понимаешь?

— Откуда у тебя это? Отпечатанные листовки! Откуда?

— Из города привез.

— Одну?

— Около десяти штук.

— Но где ты их достал?

— Верный человек передал.

— Ты хоть понимаешь, Паша, что если тебя с этим возьмут, то Галущак тебя к стенке поставит!

— Я все спрятал в снегу в коробке жестяной.

— У дома своего?

— Что я совсем дурак? Место надежное. Даже если и найдет кто, на меня не подумают.

— На нас с тобой именно и подумают, Паша. Если это на стол Галущаку ляжет, то он первым делом ко мне пойдет!

— Ты стал бояться, Демьян?

— Не в том дело, Паша. Но себя и мать я подставлять не хочу.

— И что ты предлагаешь? Сидеть и ждать?

— А что предлагаешь ты?

— Восстановить подполье для начала.

— И как ты предлагаешь это сделать? За нами следят. Особенно я на контроле у Галущака. И сам подумай, кто за нами здесь пойдет? Большая часть жителей села довольны новой властью.

— Я иное предлагаю, Демьян. Стоит попробовать наладить связь с партизанами.

— Где их искать?

— В лесах есть разрозненные малые группы. И они рано или поздно сложатся в отряд. А если так сидеть, что будет, когда наши вернутся? А если под Москвой немцев разбили, то через месяца два наши уже будут здесь!

— Не думаю, что так скоро, Паша.

— Нам стоит начинать борьбу, Демьян. И мне отступать далее некуда. Галущак на мою сестру нацелился. Рвется ко мне в родственники.

— Увози её в город.

— В Локоть? Но у меня там нет никого.

— Я дам тебе адрес. Не медли. Галущак тянуть не станет. Завтра же с первым, кто поедет в Локоть торговать, бери сестру и давай с ним.

— Не даст мне Галущак того сделать. Коли посажу сестру на телегу, то полицаи сразу Галущаку и доложат. Они нас в леске перехватят. Если в селе Галущак еще боится открыто действовать, то что будет в лесу? Сам подумай.

— Возможно, ты прав.

— Но нам нужно действовать. Нам с тобой.

— Что предлагаешь?

— Начнем с листовок.

— Ты сошел с ума?

— Я сегодня ночью могу развесить. Наши должны знать, что немцев под Москвой громят!

— Паша!

— Да ты не бойся Демьян. Далеко от твоего дома развешу…

* * *

Локоть.

Управление полиции.

Декабрь, 1941 года.

Начальник полиции Локотского самоуправления Иван Третьяк думал о перспективности работы с двумя активистами, на которых донес Галущак из Вареневки. При всех своих недостатках Галущак смог верно выделить из общей массы крестьян тех, кто враждебно относится к новой власти. И эти двое наверняка станут искать пути для помощи советам. Сейчас у них нет таких возможностей, но кто знает, когда они появятся и когда они определятся с методами борьбы. И у Третьяка возник план. А если подтолкнуть их к действиям?

Он вызывал следователя Лисовина.

— Прошу вас, Игнат Пантелеевич. Проходите. Располагайтесь. Ибо разговор нам предстоит долгий.

Лисовин был уверен, что вызвали его из-за недавнего конфликта с несколькими новоиспеченными с полицейскими дознавателями.

— На меня поступила жалоба, Иван Петрович? — спросил он. — Я так и знал, что они станут жаловаться.

— Вы о стычке со ставленниками Дитмара? Нет. Жаловаться они не станут. И пригласил я вас не за этим.

— А что случилось? Я ведь представил вам отчет вовремя.

— Я не про отчет, Игнат Пантелеевич. Я о деле хочу с вами говорить.

— А с новыми дознавателями что? Их нам навязали. Они, по мнению немцев, лучше нас с вами. Вот пусть и работают.

— Вы совсем не поняли политику Дитмара, Игнат Пантелеевич. Дитмар не сомневается ни в моих, ни в ваших способностях.

— Но он назначил к нам каких-то дуболомов. Это люди с уголовными наклонностями. Они совсем