У какого мужчины не встанет на полуобнажённую красивую девушку? Она была всё ещё в тонком джемпере. Хэл легонько расстегнул вторую пуговку. Затем — дальше, пока не показалось бельё и большая, девичьи крепкая грудь.

— Снимешь сам? — игриво спросила Милли, взяв его за подбородок и пытаясь дотянуться до губ с поцелуем, но случилось то, чего она не ожидала.

Он не сказал ей ни слова. Отбил руку от своего лица, схватил под грудь опешившую Милли. Обвил её кольцом — так туго, что она застонала и упёрлась ему в грудь ладонями. Затем он рванул лифчик на себя и сорвал наполовину с застёжек, спустил бельё ниже и рывком высвободил обе груди. Бельё с Милли он предпочёл не снимать до конца.

— Что ты делаешь?!

Он резко схватил её второй рукой за горло и сдавил. Так, что Милли выпучила глаза. Сипнула. Больно впилась ему в грудь ногтями. Она носила форму «балерина» и знала, что ногти у неё острые.

Хэл скрипнул зубами и тряхнул её в своей руке:

— Отпусти, или хочешь хуже?

Она ослабила хватку. Ослабил и он. Подняв Милли за горло так легко, словно держал котёнка, он ударил её спиной о кафельную стену и посадил себе на бёдра.

Окинул потемневшим взглядом.

Только сейчас Милли увидела в его глазах безумие, и, кажется, поняла, почему он прячет их под тёмными очками.

Она испугалась до чёртиков — так, что вся задрожала, до тех пор, пока он не вжался губами в её сосок. Одной рукой он уже просто придерживал её за шею, но второй, втолкнувшись в Милли указательным и средним пальцами — Бог мой, что он творил той рукой…

Через минуту она забыла, что боялась его, забыла, что хотела кричать. Сейчас она уткнулась ему в висок и загнанно дышала, словно он бесконечно мучил её. Дразнил и не давал то, чего она хочет. Она думала, чтобы ей стало приятно. Он знал — чтобы она не вопила, если он задумает её придушить.

Когда он вошёл и снова сдавил Милли глотку, она почувствовала: член растёт в ней и горячо пульсирует, чем сильнее её любовник сжимает руку. Вода била по его плечам и спине, отскакивала брызгами ей на губы и веки. Вся в прозрачных каплях, её грудь, искусанная им, касалась его груди — и когда он упал на Милли и вдолбился в неё, их тела громко впечатались друг в друга.

Милли одеревенела. Она слышала от своих парней небрежно и часто: пошли, потрахаемся? — но трахал её только этот мужик с короткими белыми волосами, с голодным непроницаемым взглядом, неостановимый и совершенно безразличный к её стонам. Он делал что хотел, ему было плевать на неё. Она была для него футляр, не больше — и он выбивал из себя оргазм, будто это стоило ему огромных усилий.

Милли балансировала на грани. Удовольствие от желанного адреналина впрыснуло в кровь дозу. Она не знала, что будет дальше — только обняла его за плечи и испуганно подпрыгивала на бёдрах, как на очень непослушной, буйной лошади, полируя своей спиной стену. И когда почувствовала каждую вену на его члене внутри себя, каждый удар, отзывающийся болью в придатках — тогда зашептала в исступлении:

— Постой, погоди! Прошу. Стой! Если ты хочешь…

Он стиснул её шею. Кофта у Милли, вся мокрая, сползла с одного плеча. Лифчик впился косточками под грудь; укусы на ней горели, будто заражённые бешенством.

Хэл протяжно застонал. Каждый хлопок его бёдер о её стал размашистым и влажным.

— Моя… — выдавил он, побагровев лицом. Это выглядело пугающе. На висках его забились жилки, глаза налились кровью. Милли замерла, забыв, что хотела от него. — …м-м-м…маленькая…

В нём смешалось всё. И нежность, и ярость. Он быстро прижался к Милли всем телом, распластался по ней, упёрся ладонью в плитку возле её головы. И Милли вскрикнула, когда он кончил в неё:

— Нет!!! Дьявол! Выйди!

Она пыталась отпихнуть его, забилась. Бесполезно. Он со вздохом — одним за другим — спускал в неё, долго и много, и шептал одними губами ей в ключицу. Она не понимала, что. Но он произносил лишь одно имя:

— Конни. Конни. Конни…

Когда всё кончилось, и единственным звуком в ванной комнате стала бегущая вода, он вышел из Милли и, даже не глядя на неё, невозмутимо и очень тщательно вымыл член и смыл кровь из царапин на груди.

Милли, упав спиной к стене, почти прорыдала:

— Ты же сказал — вынешь вовремя…

— Я такое говорил? — изумился он и усмехнулся.

Милли, у которой внутри было натёрто так, что припухли половые губы, нажала на них и развела. По её бедру протянулась нитка спермы. Потом она потекла вниз — много. Очень много.

— Ты кончила, детка? — спросил Хэл.

Когда она смолчала, он понял всё, и улыбка стала шире.

— Подожди.

Он хотел посмотреть в этот раз, как кончает женщина. Он никогда этого не видел: когда им становилось хорошо, он душил их и кончал сам. В этот раз он хотел попробовать, выйдет ли без этого. Он хотел понять, как это было бы у него с…

— Я не хочу, чтобы ты меня трогал, — огрызнулась Милли.

— Кто тебя вообще спросит, — резко сказал он и вошёл в неё пальцами, но гораздо мягче.

Внутри неё было вязко, тепло и сыро. Он выделил её клитор и потёр его, пристально глядя ей в лицо. Судя по нему, Милли совершенно пропала.

Он рывком развёл ей ноги и усадил себе на колено, сам же поставил его на бортик ванны. По пальцам текла собственная сперма. От мысли, что он оплодотворил эту суку, ему стало жарко, и он захотел ещё. Но когда понял, что в самом деле не о ней думал всё это время, сосредоточился на другом. И вперил взгляд в лицо Милли, наблюдая за тем, как оно расслабляется. Меняется. Как она мечется и рвётся вверх и навстречу ему всем телом. Как мнёт свою грудь и молит каждым стоном.

Он делал с ней то, чего она хотела — и когда наполнил собой снова, она прогнулась в спине и выпустила из ослабших мышц его же семя ему на руку. Обняв его за затылок, ощутила под пальцами короткие щекотные волосы, удивительно шелковистые, как свежестриженная трава.

Она застонала снова, снова и снова, зажмурилась, сжала бёдра. На её лице страдание и блаженство отразились пополам, и Хэл запомнил это.

Когда она ещё дрожала,