Шрифт:
Закладка:
133 Ср. прим. 96; также прим. 124. Многократное обращение Бахтина к понятию «эстетический объект» не выявляет единого устойчивого смысла этого понятия; кажется, неизменным остается одно противопоставление Бахтиным «эстетического объекта» – в его невещественности – «материальной форме». По нашему убеждению, это связано с тем, что основные бахтинские категории на протяжении творческого пути мыслителя диалектически, от работы к работе, меняются.
134 В более поздних трудах по эстетике собственно словесного творчества (к которым относится, прежде всего, совокупность работ 30-х годов по теории романа) представления общей эстетики (отчасти связанные с изобразительными искусствами) – идеи вненаходимости, общения автора с героем и т. п. – Бахтиным были применены к искусству слова. Отчасти это было подготовлено в книге МФЯ. Так, в III части книги, в главе II («Экспозиция проблемы “чужой речи”») Бахтин пишет о том, что темой речи может быть не только предмет, но и другое высказывание, и обозначает виды взаимодействия чужой и авторской речи как стили «скульптурный» и «живописный», – при этом не подразумевается никакой наглядности и говорится исключительно о языке. В связи же с романом Бахтин выражает следующее убеждение: «Для романного жанра характерен не образ человека самого по себе, а именно образ языка» (Ср. ВЛЭ, 149).
135 О слове как «социальном знаке», с одной стороны, и определенным образом понятом «высказывании» – с другой см.: МФЯ. Ч. I, гл. I и ч. II, гл. II, III; ч. III соотв.
136 «Кругозор» — важное понятие философии Бахтина – является категорией феноменологии Э. Гуссерля (нем. Gesichtkreis). Понятие кругозора на русской почве, будучи использовано в качестве термина интуитивизмом Н. Лосского (ср.: «Чтобы познать предмет, нужно иметь его в сознании, т. е. достигнуть того, чтобы он вступил в кругозор сознания познающего субъекта, стал имманентен сознанию». – Лосский Н. Мир как органическое целое. М., 1917. С. 12). Данный важный для архитектонического мышления Бахтина термин обнаруживается в записях, которые были сделаны Л. Пумпянским, лекций Бахтина начала 20-х годов, прочитанных в дружеском кружке. На лекциях обсуждались начальные разделы «Критики чистого разума» И. Канта (см.: БП. С. 236 и далее). В частности, Бахтин анализировал «Трансцендентальную эстетику» – учение Канта о пространстве и времени как априорных «чистых формах всякого чувственного созерцания» (Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 142). Интерпретируя Канта, Бахтин соотносит пространство и время с позицией конкретного (а не трансцендентального) субъекта, в связи с чем и появляется понятие «кругозор» (ср.: «Кант исходит из установки субъективного сознания, из кругозора, т. е. не из науки»; «Кант все время имеет в виду кругозорное пространство»; «у Канта же нет ничего, кроме логики кругозора, т. е. субъекта»; «Время тоже взято у Канта в единстве субъективного кругозора», – и, как мост к «Автору и герою…»: «Это то пространство и время, в котором построяется эстетический образ» (БП. С. 241–243)). «Эстетика» «Автора и героя…» (трактат писался примерно в то же самое время, когда читались лекции) глубоко связана с «Трансцендентальной эстетикой», что становится очевидным при обращении к разделам о «завершении» героя в пространстве и времени. Специально проблеме художественного «времени-пространства», т. е. «хронотопа», посвящено исследование Бахтина ВХ (1937–1938).
Независимо от того, с какой философской системой Бахтин связывал термин «кругозор», надо отметить особую роль этого термина для герменевтики. Последняя считает своей областью сферу явленного, «мирского», что «влечет за собой горизонт (т. е. кругозор, нем. Horizont. – Н.Б.) мира» (см.: Гадамер Х.-Г. Истина и метод. С. 296). Гуманитарное понимание при этом трактуется как «слияние» горизонтов предмета и субъекта (там же. С. 362). О другом случае терминологического «пересечения» взглядов Бахтина с герменевтикой см. прим. 6 к I фрагменту АГ. На существенную связь категории кругозора с теорией ценностей (специфическим образом такая связь осуществилась и в философии Бахтина) указывает М. Хайдеггер, комментируя один из афоризмов «Воли к власти» Ф. Ницше: «Сущность ценности покоится на том, что она – точка зрения»; «Точка врения, взгляд-на, кругозор – все это подразумевает здесь зрение и ви́дение в том смысле, в каком предопределено оно было греками, но только прошло весь путь преобразования идеи (idea) от siSog-a до perceptio» (Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв» ⁄ Пер. А.В. Михайлова // Вопросы философии. 1990. № 7. С. 153).
137 В данном месте очень силен пафос «Этики чистой воли» Г. Когена с ее опорой на категорию «деяния» (у Бахтина эквивалентной категорией является «поступок»), убежденностью в «заданности» человека и социума как «общения нравственных лиц», с ориентацией на будущее (ср. прим. 58, также прим. 4 к I фрагменту АГ). См. в связи с этим: Спекторский Е. Из области чистой этики. М., 1905; Трубецкой Е.Н. Панметодизм в этике // Вопросы философии и психологии. 1909. Кн. 97; Савальский В.А. Основы философии права в научном идеализме. М., 1908.
138 Позитивная психология XIX века принципиально не обращалась к понятию души, традиционно связанному с метафизикой и религиозными представлениями. Так, А.И. Введенский утверждал, что в психологии изучается не душа, а «душевные явления», вызываемые процессами в мозгу. Такую «психологию без души» Введенский называл «критической психологией». По поводу существования души критическая психология воздерживается от суждений: для ее целей совершенно неважно знать, есть душа или нет (см.: Введенский А.И. Лекции по психологии. СПб., 1908). Что же касается Бахтина, то в связи с его интерпретацией проблемы души можно отметить, что все бывшее достоянием метафизики – всю область «данного» – Бахтин вводит в сферу эстетики. Если традиционно проблема души была проблемой онтологии и этики, то для Бахтина душа, в силу ее целостной данности, делается проблемой эстетики, проблемой ценности. Старые бытийственные законы переходят на мир ценностей, последний становится условным аналогом старого бытия, – тогда как собственно бытие в бахтинском понимании оказывается десубстанциализированным и подлежащим ведению законов отношений.
139 Отделение души от тела в момент смерти человека, последующие «мытарства» души и т. д. – общее место христианского мировоззрения.
140 Ср. Мф. 10, 39.
