Валину казалось, он уже много дней смотрит, как Балендин разрывает на куски живых людей, но еще страшнее было видеть лича на свободе – как тот расхаживал по берегу, а ургулы преклоняли перед ним колени, будто перед законным вождем. Если бы не пальцы, до сих пор замотанные кровавыми бинтами, и не его темные кожа и волосы, Валин не отличил бы лича от ургульского всадника.

Он не мог знать, что произошло за долгие дни после их с Талалом и Лейтом отъезда из ургульского стойбища, но в общих чертах все было ужасающе ясно. Длинный Кулак, как и подозревал пилот, обвел их вокруг пальца. Очевидно, ургульский вождь нашел личу лучшее применение, нежели разбирать его по суставам. Гвенна со своими, обнаружив его коварство, как-то сумела пробиться на свободу, вырвалась из лагеря, пересекла Черную и успела предостеречь Андт-Кил.

Измена Балендина, обратившегося против ил Торньи и Аннура, не особенно удивляла Валина. Учитывая, что колдовскую силу лич черпал из колодца муки и ужаса, ему самое место было среди ургулов. Их привычное зверство, их бесконечные жестокие жертвоприношения давали ему полную волю причинять боль и пожинать тошнотворный урожай ужаса. На Островах ему приходилось убивать и мучить втайне, с опаской выбирая время и жертву. Здесь ему подводили добычу связанной – десятками и сотнями, – а сколько глаз с ужасом следили, как он сдирает с пленников кожу, жжет заживо, разрывает лошадьми… Ургулы видели в мучениях его жертв дар Квине, но Валин знал правду. Балендин приносил жертвы самому себе.

– Он стал опасен, – тихо проговорил Талал, глядя, как отшвыривают в сторону шестой или седьмой изуродованный труп.

– Он всегда был опасен, – возразил Валин.

Валин вспомнил Крючок, повешенную на темном чердаке Эми. Вспомнил Ха Лин.

– Его все остерегались еще на Островах: остерегались, ненавидели или боялись.

Талал покачал головой:

– То были мелочи. А это… – Он сквозь зубы втянул в себя воздух. – Не представляю, как он справляется с такой силой. Должно быть, через край хлещет.

– Кент поцелуй его силу, – буркнул Лейт. – Лишь бы через реку не перенесла.

К великому изумлению и облегчению Валина, этого не случилось. Ургулы час за часом продолжали кровавую забаву, а переправиться попытались лишь несколько раз, да и то впустую: два-три идиота пустили лошадей вплавь да еще вздумали, дурачье, построить мост, сбросили в русло десяток стволов, которые теперь бессмысленно тыкались в старые опоры. Ни одной реальной атаки до самого заката.

Зато потом…

Всего за час, нет, за полчаса бревна собрались мостом. Валину и его кеттрал только и оставалось, что вместе с горожанами в ужасе смотреть на происходящее, осознавая, что затеяли ургулы. Где-то, может быть, не одной милей севернее, те наткнулись на заготовленный для сплава лес. За зиму лесорубы навалили по берегу горы бревен и только ждали большой летней воды, чтобы по течению спустить его в озеро Шрам. Всего несколько десятков всадников сумели скатить в воду многие тысячи бревен. И без опыта мостостроительства обошлись – масса бревен обо всем позаботилась сама, течение складывало мост, прижимая лес к старым опорам и удерживая его на месте.

Всадники, несколько минут назад праздно разъезжавшие по дальнему берегу, мгновенно устремились на этот ненадежный, шаткий настил. Передовые оступались, стволы уходили из-под ног перепуганных лошадей, животных затягивало под плот. Гибнущие кони бились среди хаоса бревен, но оставшиеся безлошадными всадники пешком бежали дальше, вызывающе орали и размахивали копьями. Валин не сводил глаз с одной женщины: у нее за спиной бились косы, а лицо было, как краской, вымазано кровью. Лишившись коня, она помчалась дальше, ловко перепрыгивая с бревна на бревно, предугадывая движения стволов и искусно выбирая путь. В другой раз он бы восхитился ее выдержкой и терпением – из таких выходят хорошие кеттрал. Беда в том, что она приближалась к берегу. Еще несколько точно рассчитанных прыжков – и перед ней илистая отмель. Женщина словно и сама почувствовала, что цель близка, – приостановилась на шаткой запруде, обернулась, замахала своим, разинула рот в крике, который он видел глазами и почти уловил слухом – словно тонкий напильник резанул по стеклу.

А потом стрела ударила ей в плечо, развернула и сбила в разрыв между бревнами. Валин видел, как сдавили ей грудь прущие по течению стволы. Женщина отчаянно забилась, не замечая стреляной раны, ногтями цепляясь за кору, но спасения не было. Неумолимое течение раздавило ее и уволокло в темную невидимую струю.

Останься запруда и дальше такой непрочной, лесорубы могли бы отстреляться, но даже в сгущающемся сумраке видно было, что бревна и вода помогают ургулам. Река подносила все новый лес, сбивала его все плотнее, и всадники уже переправлялись по трое – по четверо, удерживаясь иногда в седлах до самого берега. Валин перевел трубу на Анник. Ее правая рука расплывалась от стремительного движения: прицел – выстрел, прицел – выстрел, так быстро, что Валин не успевал понять, куда она метит. В его сторону лучница не смотрела, но он и так представлял голубые глаза, ставшие каменно-серыми в сумерках, и твердо сжатые челюсти. Вязкая отмель давала ей и ее стрелкам время, но ургулам не приходилось считать людей. Если плот превратится в надежную опору, даже Анник недолго удержит врага.

– Шаэль сладчайший, что затеяла Гвенна? – пробормотал у него над ухом Лейт.

Валин нашел взглядом мелькавшую между домами, поодаль от сражающихся, девушку. Бежать от боя? На Гвенну это не похоже.

– Собирает стрелков? – предположил Талал.

– Каких стрелков? – Валин мотнул головой. – Все, кто может держать лук, уже на баррикаде.

– Надо спускаться, – сказал Лейт.

– Чем мы поможем? У нас и луков-то нет.

– У меня есть пара мечей, – огрызнулся Лейт, – и пара кулаков.

– Кулаками прилив не остановишь! – прорычал Валин. – У Гвенны свое задание, у нас свое.

– Надо им отступать, – забормотал Талал. – Дальнее русло они потеряли. Им бы отойти на западный остров и взорвать средний мост.

Валин снова обратился к битве. На его взгляд, правота лича была не так уж очевидна. До баррикады удалось добраться лишь горстке всадников, да и тех быстро сняли стрелами и топорами. Валин видел, как Пирр, возникнув на гребне бревенчатого вала, прыгнула за спину одному из всадников – точь-в-точь молодая девица, вздумавшая прокатиться со своим милёнком, – и обняла его сзади. Блеснула сталь, всадник завалился на шею лошади и кувырнулся наземь. Пирр поудобнее устроилась в седле и поскакала вдоль баррикады на север – одна в гуще ургулов. Столкнувшись еще с двумя, она спрыгнула с коня, увернулась от копыт трех сбитых столкновением лошадей и мгновенно оказалась на бревнах, чтобы тут же снова упасть вниз и резать глотки напирающим ургулам.