Воздух буквально звенел от напряжения.

– Я хочу Иллирию и Цизальпийскую Галлию, – проговорил Цезарь. – С войском и возможностью его пополнения.

Это означало по меньшей мере три легиона. И все знали, что Цезарь этим не удовольствуется.

Геминий и Афраний чуть не подавились вином.

Их кашель нарушил тишину.

– Ты многого просишь, Юлий Цезарь, – сказал Помпей.

– Я готов был согласиться на меньшее, но, раз уж ты решил развлечься, предоставляя и отзывая свою поддержку по настроению, цена закона, а значит, и наделов для твоих ветеранов вырастет.

Помпей поднялся с ложа, сделал несколько шагов и встал лицом к Цезарю:

– Обеспечь мне принятие этого проклятого земельного закона, и ты получишь свои проклятые провинции. Но прежде женись на Кальпурнии, как мы договаривались, чтобы подтвердить свою верность. Сначала брак и земельный закон, а потом я добуду для тебя какие угодно провинции.

Цезарь ничего не сказал, развернулся и вместе с друзьями вышел из дома.

Оставшись в атриуме, Геминий посмотрел на своего покровителя:

– Но, несмотря на земельный закон, мы не поддержим его в Сенате, когда встанет вопрос о провинциях, верно? Три легиона вместе со вспомогательными войсками – это тридцать тысяч человек. Подумать только, во что они превратятся в руках Цезаря…

– Сначала он должен победить на выборах и стать консулом. Затем он должен добиться одобрения закона. Я, Помпей, – человек слова, и если он сделает то и другое, ему достанутся провинции и легионы, однако, – и Помпей с улыбкой посмотрел на своих людей, – я позабочусь о том, чтобы Цезарь никогда не посмел обратить их против нас.

Геминий приподнялся на ложе, перестав опираться на удобную спинку:

– Но, позволь, кто способен обеспечить верность закоренелого врага? Ты правда думаешь, что после свадьбы с Кальпурнией наше с ним противостояние прекратится?

– Даже самого свирепого пса можно посадить на цепь, – отозвался Помпей. – Цезаря можно связать не только свадьбой с Кальпурнией. Главное – чтобы цепь была прочна, и я знаю, где ее взять.

Больше Помпей ничего не сказал. Встречу с Помпеей, бывшей женой Цезаря, он до поры до времени держал в тайне.

На улицах Рима

– Откуда ты знаешь, что Помпей выполнит обещание? – спросил Лабиен, когда они на полной скорости неслись по улицам Рима. Спешить было некуда, но Цезарь в возбуждении не мог сбавить шаг.

– Он сдержит слово. Помпей сдержит слово, – ответил Цезарь. – Дело не в благородстве: есть и другие законы, которые он хочет принять, – например, узаконивание его правления в Азии. Он сдержит слово ради своих же интересов. Кроме того, он знает, что в противном случае я, который добился этих законов, запросто смогу добиться и их отмены. Нет, сейчас меня беспокоит не это.

– А что же?

– Моя свадьба, выборы и земельный закон. О свадьбе позаботится матушка, а к выборам мы будем готовиться все вместе. Но, если я стану консулом, мне предстоит в одиночку сражаться с Цицероном и Катоном.

– Как это в одиночку? Я с тобой, – сказал Лабиен, бодро шагая рядом.

Цезарь кивнул, но в голосе его внезапно послышалась тревога:

– Если меня изберут консулом, события на Лесбосе покажутся детской игрой по сравнению с войнами в Сенате.

LXXXV

Консульские выборы

Марсово поле

Конец лета 60 г. до н. э.

Всю предпоследнюю неделю сентября сотни рабочих трудились в поте лица, возводя хитроумное деревянное сооружение – септу, на которую предстояло взойти римским гражданам, чтобы воспользоваться своим правом голоса и избрать двух консулов будущего года. Согласно римским установлениям, сто девяносто три центурии голосовали в строго иерархическом порядке: наиболее состоятельные граждане первыми, наименее состоятельные последними. После начала подсчета голосов итоги часто выяснялись раньше времени: всё решали граждане среднего достатка, а до центурий, объединявших бедняков, очередь так и не доходила. По этой причине голосовать нередко являлись лишь обеспеченные римляне; некоторые приезжали со своих загородных вилл, чтобы проголосовать лично – иначе было нельзя. Но сейчас в выборах участвовал Гай Юлий Цезарь, беднейшие граждане стекались на Марсово поле, и толпа едва умещалась на септе.

– Тебе удалось завлечь народ, – сказал Лабиен.

Цезарь кивнул, приближаясь к трибуне, где за выборами присматривал Метелл Целер – то была одна из его последних обязанностей в качестве консула.

В начале голосования, по обычаю, проводилась contio, встреча кандидатов, на которой им разрешалось обратиться к избирателям в последний раз, чтобы огласить свои предложения по управлению Римом. Но на этот раз Целер, послушавшись Цицерона и Катона, решил не предоставлять слова ни одному из кандидатов: Юлий Цезарь был более искусным оратором, чем Бибул, Лукцей или любой другой из тех, кто притязал на консульство.

– Ничего страшного, – сказал Цезарь Лабиену и Бальбу, узнав об этой уловке. – Мои избиратели уже все решили, как и те, кто пришел голосовать против меня.

И он расхохотался. Его друзья решили, что соображение здравое, и тоже засмеялись. Впрочем, смех вышел нервный. Все трое переживали.

Голосование началось.

Первой, по обычаю, голосовала centuria praerogativa – центурия, имевшая право первой предлагать законы, – затем остальные, в зависимости от достатка. Цезарь подумывал переделать избирательную систему. Он уже решил внести закон об определении порядка голосования центурий по жребию, чтобы достаток гражданина перестал иметь решающее значение. Голосование стало бы справедливее. Но пока он избегал делиться этим соображением с кем бы то ни было: к таким крутым переменам Рим был еще не готов. Пусть сначала его изберут консулом по нынешним правилам, а уж затем он добьется нужных законов, земельного и всех остальных.

Он уже побеждал на выборах по комициям – всего пару лет назад, когда избирался в преторы.

Как ни странно, centuria praerogativa состояла сплошь из богачей.

– Почему-то меня это не удивляет, – сказал Бальб.

Цезарь и Лабиен лишь кивнули.

Все члены centuria praerogativa проголосовали. Первое место занял Бибул, второе – Лукцей, а Цезарь пока не мог рассчитывать на консульство.

– Все в порядке, – бодро сказал он. – Они подделали итоги голосования этой центурии, но им не удастся сделать то же с остальными.

При подсчете голосов следующих центурий оказалось, что Бибул по-прежнему идет первым, Цезарь – вторым, Лукцей же вышел из игры. Остальные кандидаты не набрали достаточного количества голосов ни в одной центурии. Осталось только три имени.

– Сразу понятно, что все это – дело рук Красса, – сказал Лабиен.

– И Помпея, – добавил Бальб. – Он отсутствовал на голосовании за распределение провинций, однако желает, чтобы Цезарь стал консулом.

Цезарь снова кивнул.

Голосование продолжалось. Когда дело дошло до менее состоятельных граждан, все стало