– У нас раненые, – сообщила Блажка.

– Едем. Трикрепость недалеко. – Мозжок дал ездокам знак тронуться с места. – Шип, ты ведешь.

– Да, вождь, – ответил один из костлявых полукровок.

Остальные повернули свинов, большинство с заметным затруднением, и вошли в небрежный строй, который едва ли был способен продержаться хоть лигу. Ублюдки вернулись к своему оборонительному построению вокруг волокуш, что тянул Чумной.

Блажка толкнула Щелкочеса, чтобы поравняться с Мозжком. Тот смотрел вперед.

– Благодарю, что согласился принять наших людей, – сказала она его профилю.

Мозжок выглядел напряженным.

– В этом нет нужды. Это мы вам благодарны. Вы избавили нас от наших пленителей, несмотря на то, что сами сильно при этом пострадали. Я полагаю, моему копыту повезло встретить твое. Наш удел велик, а наше число мало. Эти ребята еще обкатываются, но патрули ведут усердно.

Блажкины братья рассказывали ей о Мозжке и других рабах, но их тогдашняя встреча вышла короткой. Ублюдки спешили разыскать ее и не стали задерживаться, получив заверения, что те присмотрят за народом Отрадной.

– Что случилось, Мозжок? Как ты оказался в плену? Ты ведь достаточно опытен, чтобы знать: Мараные вольных ездоков не жалуют.

Мозжок стиснул челюсти под бледными бакенбардами.

– Меня взяли почти под самой Отрадной.

– Шишак поставил своих за нами следить. – Блажка выдохнула.

Кочевник не ответил. Но она и не задала вопроса.

– Прости, Мозжок.

Он ехал молча. Не удивительно, что он в итоге встал во главе этой оборванной шайки. Потеряв хозяев, они должны были равняться на кого-то сильного, и как бы изможден и измучен ни был Мозжок, он по-прежнему оставался крепышом на фоне остальных. Бывший Сеятель черепов, некогда бросивший вызов Гробу, наконец обрел собственное копыто.

– Как вы себя называете? – спросила Блажка.

– Мы Троевольные.

– Уместно.

– Да. Но мы чтим не только освобождение от Мараных орками. – Отрешенный взгляд Мозжка прояснился. – Во-первых, мы вышли из чрева. Потом из рабства. А смерть освободит нас в третий раз, когда мы отдадим свои жизни, защищая Уль-вундулас.

Рассказывая это, Мозжок продолжал смотреть вперед, но даже глядя на его профиль, Блажка видела дикий блеск в его глазах и слышала фанатичную решимость в его голосе. Блажка опасалась, что время, которое кочевник провел в цепях, помрачило его разум.

Остаток пути она проехала с ним бок о бок.

Трикрепость оказалась не слишком внушительной крепостью. А вот гора, на которой она была построена, – да. Массивный кусок известняка возвышался над окружающими равнинами, подобно изолированному скальному островку, доминирующему над всем, что находилось вокруг.

Когда соединившиеся копыта приблизились к ее вершине, Блажка заметила несколько водоемов, от которых поднимался пар. Воздух был насыщен влагой, и всюду пахло горячими источниками. О крепости Мараных орками ходили слухи, что она располагалась на дремлющем вулкане, но мало кто воспринимал их всерьез.

Ездоки подошли к горе с юго-запада, но объехали, чтобы начать подъем по северному склону, где тропа пролегала сквозь сосновые заросли. Это был долгий, утомительный путь, и вершины они достигли почти к полудню. Выбеленные стены Трикрепости оказались вдвое ниже стен Горнила и не годились для сравнения в художественности. Ваятель был мерзким трухлявым говнюком, но в том, как возводить крепости, разбирался. А тот, кто основал копыто Мараных, предпочел круглый барбакан с двумя квадратными башнями, навесной стеной и цитаделью в середине. Укрепления были призваны защищать дюжину с лишним строений, занимавших остальную часть территории.

Но Блажку пока интересовало только качество стен.

Вдоль зубчатой стены показалось еще несколько лысых полукровок, и Мозжок криком заставил решетку со скрипом подняться вверх. Они въехали в ворота и очутились на просторном дворе.

Со стен позвал знакомый голос:

– Вождь!

Тоуро сбежал по каменным ступеням, перескакивая через одну, с копьем в руке, чтобы поприветствовать Блажку.

– Вождь. Сопляки обраду… – Увидев Шакала, молодой полукровка разинул рот. – Черти… чертовские. Он что, мертв?

– Будет, если так и продолжишь тут пялиться! – воскликнула Блажка.

– Я приведу Берил! – Все еще оторопелый, Тоуро поспешил уйти.

– Занесите его внутрь, – приказал Мозжок.

Берил появилась из цитадели, когда Овес поднимал Шакала с волокуш. На короткое мгновение она застыла на месте. Но уже в следующее жестом позвала их внутрь.

– Идрис!

Овес поднял Шакала по ступенькам и проследовал за матерью в строение. Оставив свинов с копытом, Блажка двинулась за мощной спиной трикрата, быстро пройдя через темный центральный зал, а затем по широкому коридору. Овес занес Шакала в одну из комнат, выходивших в коридор, и положил на крупную кровать.

– Нужно вскипятить воду! – объявила Берил. – Вино или уксус. Иголку. Кишечную струну. Острый нож. И любые растения, что здесь есть.

Тоуро, маячивший в проходе, снова поспешил прочь.

– Вы двое, – обратилась Берил к Блажке и Овсу, не отрывая глаз от обрубка Шакала, с которого уже снимала повязку, – Мы сейчас ее зашьем. Но сначала нужно сделать лоскут кожи. Для этого понадобится отрезать еще. Если вы этого не перенесете, найдите мне того, кто перенесет.

– Нет, – сказала Блажка. – Мы не будем этого делать.

Берил вскинула голову.

– Блажка! Он умир…

– Нет! – Блажка обернулась к Овсу. – Иди. Присмотри за Жрикой. Она понадобится мне здесь, как только очнется.

Овес мешкал всего миг. После он кивнул и спешно покинул комнату.

– Блажка, – взмолилась Берил, – сейчас не время!

– Время! Я знаю Шакала. Он никогда не задумывается подолгу, о чем бы ни шла речь! Он просто решает, не думая. И если бы он сейчас умирал, то его бы уже с нами не было. Поверь мне. Прошу! Просто… поверь. И помоги привести его в порядок.

Вдвоем они стянули с него ботинки, сняли то, что осталось от одежды. Тоуро, Дача и Тельчик принесли все, что просила Берил. И даже больше.

В комнату вошли Ублюдки, расположились по углам и стояли, пока Блажка не принялась всех выгонять, и только тогда они убрались в коридор.

– Нам нужно позаботиться обо всем остальном, – заметила Берил, указывая на раны Шакала.

Блажка помогла его омыть, затем прочистить и зашить раны от укусов, сменила постельное белье, пока Инкус приподняла Шакала. Только когда делать больше было нечего, Блажка опустилась в кресле. Оно, как и все в этой комнате, было огромным. Мараные обустраивали свое жилище для удобства троекровных. Зато Инкус, когда она выходила вместе с Берил, не пришлось пригибать голову под перемычкой. Кровать тоже была широкой, и рядом с Шакалом оставалось столько места, что Блажку мучил соблазн прилечь к нему. Но она все равно сидела в кресле, слишком грязная и уставшая.