ортодоксии или конституционные ограничения, и в результате оказалось в беспомощном положении. Однако в 1937 г. произошел еще один экономический спад; множество людей и предприятий стали банкротами, и Маккензи Кинг пришел к выводу, что нужно по крайней мере создать видимость какой-то деятельности. Он назначил королевскую комиссию.

Королевская комиссия по расследованию отношений между доминионом и провинциями, более известная как комиссия Роуэлла — Сируа, имела мандат на проверку распределения конституционных полномочий и финансовых мер в федеральной системе. Принятые с 1920-х гг. правовые решения оставили провинциям тяжелые обязательства в социальной сфере и предоставили федеральному правительству доступ к самым большим источникам дохода. Задача комиссии заключалась в том, чтобы найти новое конституционное равновесие, которое обеспечивало бы распределение доходов и обязательств в соответствии с потребностями индустриального общества. Работа комиссии не везде была встречена с энтузиазмом: премьер-министры Хепберн, Дюплесси и Эберхарт громко противились ее деятельности, тогда как премьер-министры других провинций были обеспокоены потенциально централистским направлением работы комиссии. В 1940 г. ее основные рекомендации, включавшие введение федеральной ответственности за страхование по безработице и учреждение системы федеральных выравнивающих дотаций провинциям, были отвергнуты большинством провинций во главе с Онтарио. Однако к этому времени начало еще одной мировой войны сделало перераспределение доходов между федеральным центром и провинциями необходимостью, по крайней мере ad hoc[406]. Причем в тот момент Маккензи Кинг уже получил одобрение провинций на принятие конституционной поправки, дававшей Оттаве полномочия ввести в действие законодательные акты по страхованию безработных.

Кроме того, правительство Маккензи Кинга осторожно продвигалось к более активному вмешательству в управление экономикой страны. Главные государственные чиновники — Оскар Д. Скелтон, Клиффорд Кларк и некоторые молодые либералы — настаивали на том, чтобы теория антициклического регулирования британского экономиста Джона Мейнарда Кейнса работала и на практике. Это означало, что нужно было отказаться от преследования освященной веками цели иметь сбалансированный бюджет и перейти к финансовому дефициту в качестве стимулирующего средства. Если бы покупательная способность потребителей увеличилась, безработные вернулись бы на рабочие места благодаря спросу на товары и услуги. К 1938 г. федеральное правительство финансировало ряд проектов по созданию новых рабочих мест, поддерживало дорогостоящую программу по обучению молодежи и предоставляло значительные субсидии на жилищное строительство и другие строительные проекты.

Новоиспеченный министр финансов[407] писал в 1939 г.: «В наши дни, если народ в целом и бизнес в частности не будут тратить, это должно сделать правительство. <…> Время полного laisser-faire и принципа “каждый за себя” ушло навсегда». Через несколько месяцев новая мировая война заставила правительство начать действовать с небывалой энергией и пойти на беспрецедентные затраты. Вместе с тем было покончено с лишениями, безработицей и человеческим отчаянием.

Возвращение международной анархии

В 1930-е гг. канадцы, как и жители других стран индустриального мира, были почти полностью поглощены своими внутренними экономическими проблемами. Тенденция к отходу от международных обязательств, сильно ощущавшаяся уже в предыдущем десятилетии, просто усилилась, и к середине 1930-х гг. те, кто поддерживал коллективную безопасность, составляли незначительное меньшинство. На каждого Джона У. Дафо, регулярно призывавшего к поддержке Лиги Наций со страниц газеты «Виннипег Фри Пресс», приходилось несколько Дж. Ш. Вудсвортов или Анри Бурасса, считавших, что Канада должна занимать нейтральную позицию в любом будущем европейском конфликте. Беннетт (возможно) и Маккензи Кинг (безусловно) были ближе к нейтралистской позиции, нежели к тем, кто поддерживал коллективную безопасность, и в этом смысле они точно уловили настроение жителей страны. Соответственно, Канада играла незначительную, совсем не героическую роль в международных конфликтах, обозначивших сползание к новой мировой войне.

Хотя внешне консервативное правительство Беннетта поддерживало империю, Канада следовала тому курсу международной политики, который был заложен в 1920-х гг. В 1931 г. был принят Вестминстерский статут, ставший последним, «замковым» камнем канадского самоуправления. На заседаниях Лиги Наций в Женеве назначенные консерваторами делегаты произносили те же самые уклончивые фразы, что и их предшественники-либералы. Поскольку вне зависимости от того, какая партия была у власти, внешней политикой из-за кулис руководил заместитель Государственного секретаря по внешним делам и убежденный изоляционист О.Д. Скелтон, это постоянство вряд ли могло кого-то удивить[408].

Когда в 1931 г. Япония захватила Маньчжурию, Канада заявила, что не будет поддерживать какое-либо активное противодействие этому. Зловещее восхождение Гитлера к власти в 1933 г. не вызвало почти никакой реакции; новое либеральное правительство также не было готово действовать иначе. Когда делегат Канады в Женеве поддержал нефтяные санкции против возглавляемой Муссолини Италии в ответ на оккупацию Эфиопии, его заставили отказаться от своего заявления. Маккензи Кинг полностью поддерживал политику умиротворения, принятую европейскими державами в ответ на растущую агрессивность Гитлера. Когда летом 1936 г. в Испании началась Гражданская война, правительство Маккензи Кинга не обратило внимания на то, что явно представляло собой генеральную репетицию новой мировой войны. В Испании генерал Франко при поддержке Гитлера оспаривал законность поддерживаемого коммунистами республиканского правительства. Несмотря на нейтралитет правительства, приблизительно 1,3 тыс. канадцев из батальона Маккензи — Папино отправились добровольцами на Гражданскую войну, чтобы сражаться за демократию в Испании. Среди них находился радикально настроенный доктор из Монреаля Норман Бетьюн, организовавший передвижную станцию переливания крови для помощи раненым бойцам терпевшей поражения республиканской армии. Из Испании Бетьюн поехал в Китай, где отдал свои силы и жизнь войскам Мао Цзэдуна, боровшимся за свержение авторитарного правительства генерала Чан Кайши.

На позицию Маккензи Кинга по отношению к Гражданской войне в Испании влияли симпатии к Франко многих католиков Квебека, а также его собственная наивность относительно намерений Гитлера. Полагая, что нацистский диктатор был всего лишь «простым немецким крестьянином», заботившимся только о благосостоянии своей страны, канадский премьер-министр надеялся, что аппетит Германии будет скоро удовлетворен. Это самообольщение усилилось во время визита, который Маккензи Кинг нанес Гитлеру в 1937 г.

Мало кто расходился с ним в оценке Гитлера. Когда же Маккензи Кинг, раньше критиковавший общую имперскую внешнюю политику, полностью согласился с курсом премьер-министра Невилла Чемберлена, стремившегося в начале 1938 г. в Мюнхене умиротворить Гитлера ценой демократической Чехословакии, его позиция почти не вызвала критики. Единственный голос против подала газета «Виннипег Фри Пресс», задавшая вопрос: «Чему вы радуетесь?»

Маккензи Кинг и те, кто его поддерживал, оправдывали политику умиротворения двумя обстоятельствами. Во-первых, говорили они, после Первой мировой войны Германия была наказана слишком сурово, и нужно немного исправить ее положение. Возможно, авторитарная власть Гитлера и его агрессивная тактика вызывают сомнения, но стабильную Германию желательно иметь в качестве противовеса власти Сталина в Советском Союзе. Лучше нацисты, чем коммунисты. Этот аргумент выдвигался с особенным пылом в католических кругах Квебека. Газета «Аксьон католик» («L’Action catholique») утверждала в 1933 г.: «Более