нашу мать умирать без помощи…

Для очистки совести и чтобы угодить Торине, молодой человек счел своим долгом выписать рецепт, впрочем хорошо понимая его полную бесполезность.

Он сунул руку в карман, чтоб достать записную книжку и изложить на отрывном листке свое предписание. Блокнота он там не обнаружил, ощупал все остальные карманы и, с досадой махнув рукой, пробормотал:

– Я его забыл или потерял.

И, обращаясь к Торине, он добавил:

– Найди мне чистый листок бумаги.

– Ах, увы!.. Милый сударь, да у нас ни клочочка!

– Ну тогда сбегай и попроси у соседей.

– Да они все в поле, а дети придут из школы только под вечер. Надо бежать в поселок…

– Но чтобы дойти и вернуться, тебе нужно три четверти часа, а у меня нет времени.

– Ну так есть еще один выход.

– Какой?

– Напишите свой рецепт угольком на ставне, а когда я раздобуду бумагу, то перепишу его как нельзя лучше и быстренько отнесу аптекарю.

– А что, это мысль, – кивнул врач, торопившийся уйти, ибо и другим несчастным настоятельно требовалась его помощь.

Кончиком трости он пошарил в золе очага, вытащил несколько кусочков угля, выскочил из дома, присмотрел ставень и очень серьезно, самым лучшим, самым разборчивым почерком, на какой только был способен, начертал предписание.

Мать Торины, Лаида, явилась минут через десять после его ухода и застала дочь в великой растерянности перед невероятно сложными словами, нарисованными на ставне.

Торина рассказала ей, как было дело, и теперь уже обе, вытянув шеи, вытаращив глаза, пялились на буквы, безуспешно стараясь прочесть текст по складам, и выражали свое нетерпеливое беспокойство подергиванием носа.

– Вы это понимаете, мамаша?

– Ни слова!

– Так что же нам с этим делать и что скажут люди, если мы оставим старушку умирать без лекарств?

– Ручаюсь, этой ночью ее не станет! Дочка, ты должна сделать одну вещь.

– И что же, мама?

– Ступай в город и отнеси ставень аптекарю.

– Вы правы, сейчас запрягу мула – и в путь.

– С этой дурной скотиной скорее свою шею свернешь… и будет две больных вместо одной, так что не теряй зря времени. Возьми раму для освященных хлебов.

– Хорошая идея, мамаша!.. Пойду поищу на чердаке.

Дочь стремительно убежала и пять минут спустя вернулась с приспособлением, во многом похожим на то, с помощью которого переносят свой хрупкий товар стекольщики. Деревянная рама, скрепленная еще двумя рейками крест-накрест, к нижней горизонтальной рейке рамы приделана маленькая подставка, а к серединам вертикальных – две петли, чтобы можно было продеть в них руки и переносить эту конструкцию на спине.

Именно на такой несут от пекаря в церковь хлеб, завернув его в холщовую скатерть и привязав веревками к раме.

Это и называют рамой для освященных хлебов.

Торина водрузила ее на спину, а Лаида сняла с окна ставень и положила на раму, крепко привязав его бечевкой, чтобы не упал, хотела было накрыть сверху тряпкой, но дочь резонно заметила, что надпись может стереться.

Затем Торина важно прошествовала через всю деревню, вышла на дорогу и, убыстряя шаг, преодолела за час шесть километров, подстегиваемая последними словами матери: «Постарайся вернуться поскорее, чтобы она приняла лекарство раньше, чем умрет. И никто не посмеет сказать, что мы ничего не сделали».

Появление Торины в городе произвело сенсацию.

Выходившие из класса мальчишки заметили задыхающуюся женщину с красным лицом, с поясницей, согнутой под тяжестью испачканного углем ставня, и принялись хохотать.

Крольчиха, известная обидчивым нравом и при этом не отличавшаяся терпением, осыпала их бранью.

Сорванцы закричали: «Пошли смотреть комедию!» – и пристроились за ней следом. Шум нарастал. Люди высыпали на улицу из лавок и магазинов и смеялись, пытаясь по буквам прочесть рецепт, из-за которого разгорелся весь этот сыр-бор.

Когда Торина очутилась на Мартруа, перед лавкой провизора, ее сопровождало уже сотни две человек, и стар и млад.

Наконец-то достигнув цели своего путешествия, она надеялась скрыться в аптеке, чтоб спастись от свиста и насмешек. Она открыла дверь, раздался звон колокольчика. Торина хотела было войти, но рама и ставень оказались слишком велики, и она тотчас же застряла на пороге.

Заслышав шум, аптекарь выскочил из подсобки, боясь, не случилось ли чего.

Он увидел Торину, которая расшатывала дверные косяки, угрожая целости стекол. Решив, что имеет дело с сумасшедшей, он закричал:

– Что вам надо?

– У меня рецепт!

– Так давайте его сюда!.. Где он, ваш рецепт?

– У меня на спине!.. Дорогой сударь…

– Как?! На вашей спине?..

– Да, месье, написан углем… на ставне нашей комнаты… У нас в доме… нет бумаги…

– Ну ладно! Поворачивайтесь спиной, – сказал аптекарь, мигом развеселившись.

Торина невозмутимо развернулась задом; фармацевт глянул сквозь пенсне и прочел:

Мягчительная микстура белая номер 1:

кермес минеральный 0,50 куб. см;

настойка дигиталиса 10 капель.

Принимать через час по столовой ложке.

Затем он занялся приготовлением снадобья с той легендарной медлительностью, что отличает современных представителей аптекарского дела.

Возбужденная бегом, нетерпением, шуточками, Крольчиха просто кипела, стоя на месте, пока фармацевт взвешивал и смешивал ингредиенты, закупоривал бутылку, склеивал и прикреплял ярлычок и, наконец, оборачивал склянку в гофрированную голубую бумагу, а потом аккуратно приглаживал ее и подравнивал взмахами ножниц.

Торина схватила бутылку, бросила сорок су на прилавок, надела лямки рамы и побежала через город, потрясая лекарством, при этом ставень трясся на каждом прыжке в такт ее тяжелым шагам.

Бешеная скачка через сорок пять минут привела ее к дому.

Запыхавшаяся, с разбитыми в кровь ногами, совершенно без сил, она протиснулась в комнату, увидела мертвую старуху и мать, громко рыдавшую у ее изголовья.

– Ах, боже мой! Я опоздала… все кончено… что скажут люди?

– Если ты будешь умницей, дочка, то люди ничего не узнают. Мы объявим о кончине только завтра утром, и все поверят, что она приняла лекарство.

– Да, но… лекарство, оно ведь пропадет…

– Да нет же! Спрячь его хорошенько. Оно еще сгодится мне, когда придет мой черед, и тогда ты сэкономишь на визите врача.

Охота в Австралии

После долгих блужданий в пампасах, джунглях и саванне в один прекрасный день я, одержимый демоном странствий, сам толком не зная почему, сошел на берег в Мельбурне.

Благодаря коммерции, бурно развивающейся в этих новых странах, где жизнь бьет ключом, за несколько лет на пустом месте вырастают удивительные города. Оставаясь чисто торговыми, они тем не менее способны предложить все для удовлетворения ненасытных аппетитов людей, проживающих безумную жизнь, успев побывать и миллионерами, и вновь нищими.

Мне нечего больше сказать о Мельбурне: описаний его,