Стоит добавить, что с современной одеждой Шэн Линъюань вполне освоился. Так вышло, что он, впервые очнувшись в Чиюань, совсем ничего о себе не помнил, зато наткнулся на группу туристов, за которыми решил проследить. В опасении чем-нибудь себя выдать или случайно нарушить негласные запреты он стал красться за группой, стараясь тщательно изучить одежду каждого, хотя и отметил про себя, что обычаи и нравы этих людей чрезвычайно странные. Выделив у неизвестных одеяний общие черты и наиболее частые цвета, Шэн Линъюань прямо на себе воссоздал некое общее подобие – для этого он использовал листву и наложенные на нее простенькие чары иллюзий. Но теперь, выискивая в сумке что-нибудь приличное, он окончательно понял, что стараться не следовало – потомки не сковывали себя никакими ограничениями.

«Ныне живущие дошли до полного бесстыдства и позабыли о всяком приличии, – то ли с брезгливостью, то ли с завистью подумал Шэн Линъюань. – Слишком много свободы, а потому теперь они не в силах отличить красоту от уродства…»

Поиск одежды затрудняло и то, что в современном мире в последние два года ходила мода на высокую талию, поэтому все правдами и неправдами стремились поднять пояс тех же брюк повыше. А верх выбирали либо укороченный, либо заправляли футболку в штаны. На вкус древнего человека такие изыски – все равно что ходить голым, и Шэн Линъюань возмущенно считал, что даже платье чернорабочих не такое куцее, как современные одежды.

Цвета ему тоже не понравились, и футболку цвета «электрик» с логотипом Супермена он отбросил без раздумий. Туда же полетел спортивный костюм вульгарного ярко-зеленого оттенка – к этой гадости его величество даже не притронулся, посчитав попросту ядовитой. Закончив копаться в вещах, он наконец выбрал лучшее из худшего – совершенно белый спортивный костюм, – и с отвращением присвоил себе.

Забрав вещи, Шэн Линъюань отправился в ванную, но запираться с помощью замка не стал и совершенно оставил его без внимания. Вместо этого он придумал другой способ. Закрыв за собой дверь, Шэн Линъюань с трудом поднял смеситель, подставил пальцы под воду и, намочив, прижал их к двери. Сорвавшиеся с них капли побежали по дверному полотну, разрослись и забились во все щели проема, после чего разом обратились в лед, примораживая дверь к косяку. В ванной резко похолодало, и кондиционер в номере автоматически переключился на режим обогрева.

Всего пара простых движений – а на висках Шэн Линъюаня уже выступил холодный пот. Пошатнувшись, он тяжело навалился на раковину. Руки у него нещадно тряслись. Отклонившись, Шэн Линъюань попытался распутать узел на поясе и стащить с себя одеяние, сплетенное из лоз цветов Рождения и Смерти, но пальцы почти не слушались. Порядочно повозившись, он кое-как справился. Одежда упала с плеч и тотчас обратилась в пригоршню обугленных стеблей.

Схватившись за грудь, Шэн Линъюань едва подавил глухой стон. Кровь не шла, но прямо в грудине расползалась черная дыра, из которой торчала пара едва заметных пламенеющих нитей и вилась темная дымка. Плоть Шэн Линъюаня постоянно росла, пыталась покрыть эти нити, но, соприкоснувшись с ними, тут же распадалась. Разрасталась и распадалась, разрасталась и распадалась, и так снова и снова. Что ни говори, жуткое зрелище. И тому виной несовместимость двух природных начал, с которой так просто не справиться. Остальные раны не внушали Шэн Линъюаню особого беспокойства.

Поэтому он, собравшись с духом, напряг пальцы руки, которую прижал к дыре, и что было силы запустил их внутрь, прямо в черноту, как будто тем самым стараясь проложить прямой путь к сердцу. Схватившись за пламенеющие нити, Шэн Линъюань резко дернул их и вытащил…

* * *

Тем временем по ту сторону двери Сюань Цзи без дела слонялся по номеру и совершенно не знал, чем себя занять. Сначала он включил телевизор и остановился на первом попавшемся канале, чтобы бубнеж оттуда работал как фоновый шум. Затем Сюань Цзи достал карту меню, оставленную гостям, выбрал себе блюда на завтрак и позвонил в службу обслуживания номеров. Покончив с этими нехитрыми хлопотами, он вдруг обнаружил, что делать больше нечего, и стал в нерешительности выписывать круги по комнате. Необъяснимое беспокойство одолевало его, и Сюань Цзи, думая хоть чем-то себя занять, достал из кармана мобильник, чтобы удалить с него недавно скачанные «Хроники императора У», а заодно… неизвестно как затесавшуюся парочку даньмэй-романов.

Вообще, в природе все птицы, повзрослев, склонны красоваться и развратничать, и в этом вопросе Сюань Цзи не был исключением, ведь так же, как и они, имел два крайне непристойных органа – крылья. И так же, как некоторые пернатые, одинаково ценил красоту обоих полов, причем со всеми вытекающими.

Но сейчас было не до этого. Сюань Цзи, перекидывая мобильный туда и сюда, крутя его так и эдак, все так же не находил себе места, пускай и уговаривал себя: «Все будет хорошо… пусть все будет хорошо… Нужно мыслить здраво, а не кидаться…»

На моменте про «мыслить здраво» его рациональная часть в ипостаси директора Сюаня, главы Отдела ликвидации последствий, подсказала, что надо бы навострить уши. Сюань Цзи так и сделал. Но… ничего. Ни малейшего шороха.

А ведь в исторических хрониках пишут, что клятые феодалы, эти прогнившие душонки, даже есть сами не желали, и кто-то обязан был кормить их чуть ли не с ложечки. Но ведь самое элементарное они умели? Хоть что-то для себя сделать? Или нет?

Не выдержав, Сюань Цзи позвал через дверь:

– Ваше величество! Вы там не забыли, как включать горячую воду? На стене есть штука из нержавеющей стали. Схватите ее, поднимите вверх, а потом в сторону, где нарисована красная точка!

Шэн Линъюань никак не ответил.

Сюань Цзи перестал кружить по комнате, уселся на диван и заложил ногу на ногу. Откинувшись на спинку, он поглядел на экран телевизора – там как раз передавали выступление его любимой поп-группы. Девчонки классно пели, танцевали… в общем, все как обычно, но Сюань Цзи даже не понял, какая это песня. Все его мысли занимали события последних дней. И чем дольше он прокручивал их в голове, тем больше хмурился.

Все-таки он как-то связан с Шэн Сяо, прославленным императором древности, но… как именно? Старинный способ бережного вскармливания «Живой кормит мертвого» требовал усилий многих поколений. И тут выясняется, что если кровь вскормленного попадет на кожу кормящего, между ними образуется ментальная связь… Ну да, образуется, и потом приходится делить одно сознание. А еще Шэн Линъюань, покопавшись у него в мозгах, резко изменил свое отношение…

Его размышления