засова на улице, а затем сильный стук в дверь. Судорожно вздыхаю, второй раз за день обламывают, да они издеваются? Если это опять Катрина, я ее с лестницы спущу, чтобы умерила своё рвение. Если же это родственницы пожаловали досматривать представление, то я им его сейчас устрою. Словом, к двери я шел слегка не в духе, открыл дверь, а там пьяный мужик. Спрашивается, что надо мужику лет сорока на вид, под дверью моей жены?

– Ты кто? – задали мы друг другу один и тот же вопрос с абсолютно одинаковой интонацией.

– Папа? – выдала Пенелопа за моей спиной. – Я сейчас все тебе объясню.

Объяснить она ничего не успела, меня отнесло в стену с такой силой, что штукатурка посыпалась на лицо, и кости хрустнули.

Родственники, мать твою!

Перед глазами потемнело, я по привычке попытался поставить блок и для этого собственно использовал магию, которая, конечно же, не сработала, потому что запечатана. Все тело содрогается от ужасной боли, даже дышу с трудом. Спасибо тебе, Игнаришнар, отлично постарался! Без магии каждое мгновение итак было невыносимым, и теперь ещё изнутри терзает безуспешная попытка ее использовать. Глаза затуманивает синяя пелена, родовой огонь реагирует раньше, чем понимаю, что это ещё не все. Вспышка огня, которая не поджаривает меня только потому, что я уже объят пламенем. Родовой огонь всё же сильнее стихийной магии, но при условии запечатанной магии может не спасти. Не могу подняться, волна боли не отпускает.

– Вальтер? Что с тобой? – жена бросается ко мне и тянет руки, будто не замечая, что я горю.

– Кнопа, отойди! – кричит ее сомнительный папочка и ударяет по ней же потоком воздушной магии.

Надо же: он ударил по ней магией, по дочке, у которой особенная форма аллергии на магию, и о чем он, скорее всего, прекрасно осведомлён. Да чем вообще этот человек думает? Она же его дочь! Эта семейка — это просто что-то с чем-то!

Хватаю Пенелопу и прижимаю к себе, чтобы родовой огонь нас защитил. Одежда не успевает сгореть дотла, лишь чернеет, прежде чем шокированный тесть падает на колени, и я позволяю огню исчезнуть.

– Все хорошо? – утопаю в ее заботе и нежности, когда проводит рукой по моей щеке.

– Не надо, – прошу ее, чувствуя, что с каждым ее прикосновением боль отступает, отходит на задний план.

Ее жалость уже не так бьет по самолюбию, в отличие от нелепого проигрыша по собственной глупости.

– Пенелопа, что ты… – начинает, но осекается маг. Ему с таким же успехом может быть столько же, сколько и тёще. Чувствуется опыт сражений, раз уж во вдребезги пьяном состоянии он сумел создать такого рода магию.

– Папа! – моя зельеварка так грозно кричит на пьяного мужика, что он невольно кривится. – Я же сказала, что объясню!

– Что ты мне объяснишь? – подрывается тесть и в ответ горланит так, что уши в трубочку скрутились. – Я ушел с мужиками на охоту, вернулся через два дня, а ты уже уехала непонятно куда и непонятно зачем! За четыре года ни разу не приехала и ни строчки не написала! Вот откуда мне было знать, что ты жива?

– Из маячка, который ты ставишь всем своим дочерям с рождения, папа! – замечает Пенелопа с раздражением, а затем обеспокоенно смотрит на меня. – Ты в порядке?

– Да куда же там, в порядке! Твоя мать всю душу мне за эти четыре года вынула! – заныл тесть, не понимая, что дочь обращается не к нему.

– Да вижу я, – скептически вздыхает жена, пока я поднимаюсь на ноги и ее тащу вслед за собой.

Из открытой двери дует ледяной ветер, Пенелопа словно не замечает этого, стоит босиком, пока подпаленный свитер и рубашка еле прикрывают ее ноги. Может, и рискнул бы взять ее на руки, но боюсь, жена вряд ли обрадуется, если ещё один родственник узнает, чем мы здесь занимались.

– Обычно принято не бросаться заклинаниями налево и направо при первом знакомстве, – замечаю, отвечая на его злость и ненависть, направленную в мою сторону.

– Кто здесь тявкает, недоучка? Даже элементарной защиты поставить не смог! Дилетант! – резко вскочил на ноги пьянчуга, чуть не налетев на нас.

Мне нечего ответить, но слова его я запомнил. Легонько задвинул жену себе на спину, а то мало ли, попадет еще, размахался здесь своей магией.

– Не соизволите ли свалить отсюда по-доброму? – саркастично-вежливо у него интересуюсь.

– Уйти из собственного дома? Ты кем себя возомнил, чтобы выгонять меня? Моей женой? – начал бодаться этот баран, и в нашу сторону снова полетело заклинание.

– Давайте выйдем, – все больше завожусь, смотря на мага сквозь синюю дымку, – я вам сам все объясню.

Слишком свежи мои воспоминания о том, как на нее действует магия, я же поэтому и не проверял, могу ли ее заставить, как и других, сделать то, что мне хочется. Точно, я же просто могу ему приказать уйти.

– Что ты мне объяснишь? – хватает меня за плечо, пытаясь добраться до дочери. – Пенелопа, кто этот парень?

Заламываю его руку, так что кряхтит, пытаясь нанести ответный удар магией.

– Вальтер, не надо, – просит жена, но я не прислушиваюсь к ее словам.

– Увидим, кто из нас дилетант, – рычу сквозь зубы, мне даже без магии ничего не стоит его проучить, – но только проспись сначала, пьяница.

– Это кто пьяница? Кто пил? Я?! – кричит этот идиот, с трудом стоя на шатающихся ногах.

От него так несёт алкоголем и рвотой, что едва не выворачивает. Да что он вообще здесь забыл? Это же не дом, а сарай. Почему он здесь? Какое-то у меня нехорошее, мерзкое ощущение, что он не раз заявлялся сюда в пьяном виде. Может, я параноик, но чувствую его ревность. Разве это должен чувствовать отец, застав дочь с парнем? Как-то я не уверен… Эта семейка – то ещё дно! И я не понимаю, за что Пенелопа их так ценит и любит, ведь они совсем этого не достойны. В них нет ничего хорошего, они просто ее используют. И одна лишь мысль о том, как далеко они в этом зашли, вызывает ярость.

– Прекратите оба! – разнимает нас жена, становясь между нами.

Не знаю, мне радоваться, что она стала спиной ко мне? Так, словно приняла