Ханна недоверчиво хмыкнула:

– А зачем вам спасать «Хед»?

Мира так глубоко вздохнула, что ей пришлось наклониться и упереться руками в колени. Не глядя на Ханну, она ответила:

– Если честно, то я даже «Бьорнстад» спасать не хочу! Но теперь уж что есть, то есть. Я просто пытаюсь сделать так, чтобы все были довольны, черт возьми!

Мире не хотелось показаться рассерженной, но она ужасно устала. Ханна улыбнулась: так могла говорить только мать.

– Вы с юга? – спросила Ханна.

– Ага, – ответила Мира, по-прежнему не разгибаясь и глядя на снег.

– Это заметно, только когда вы злитесь, в остальном вы говорите как мы, – сказала Ханна.

Это был большой комплимент. Огромный. Мира украдкой взглянула на нее:

– Смотрите, осторожней. Скоро ваша дочь окончит университет и вернется домой с новым выговором.

– Главное, чтобы она не вернулась на такой вот идиотской машине, – ответила Ханна, уничижительно кивнув в сторону Мириного авто.

– В следующий раз, когда поеду к вам, разобью стекло, чтобы не выделяться, – ответила Мира.

Ханна рассмеялась, громко и обезоруживающе. Оперлась о забор. Она долго медлила, прежде чем все-таки поборола неуверенность и спросила:

– Вы, случайно, не знаете одну девушку в Бьорнстаде, ее зовут Ана?

Мира захохотала в голос:

– Вы шутите? Это лучшая подруга моей дочери!

Взгляд Ханны остекленел от напряжения, призванного скрыть нахлынувшие чувства.

– Это она помогала мне принимать роды в лесу во время бури. Я просто хотела еще раз поблагодарить ее.

– Какие роды? – спросила Мира.

– А она вам… не рассказывала?

– Нет, но это как раз очень на нее похоже, – ухмыльнулась Мира.

– Что она принимает роды в лесу или что не рассказывает об этом?

– И то и другое.

Обе тихо рассмеялись. Мира выпрямилась, и спина тут же напомнила ей о возрасте. Ханна посмотрела на свои пальцы.

– Пусть приходит в больницу, когда захочет. Если у нее будут вопросы насчет… моей профессии.

Мира благодарно кивнула:

– Обязательно передам. Из нее получится потрясающая акушерка. Хорошо, если в ее окружении будут сильные женщины. Ей нужны примеры для подражания. Как можно больше.

Их взгляды наконец встретились в зоне достигнутого перемирия.

– Окей. Так чем мой муж может вам помочь? – спросила Ханна.

– Здесь нужны не наши мужья. Нужны мы с вами, – ответила Мира.

95

Песни

Пламя костра подрагивало в темноте, неуемное, как трехлетний ребенок, который никак не хочет ложиться спать. Телефон Беньи завибрировал, он ответил. Звонили Ана и Мая. Они умирали со скуки. Спрашивали, где он. Он сказал, что у автодома, и девчонки тут же заявили: «Мы едем!» Беньи бы с радостью еще немного побыл со Столичным наедине, но уж если говорить о большой компании, то общества лучше не существовало. Он скучал по этим дурехам, похожим на двух обдолбанных белочек, мечущихся по свету, – они проживали сполна каждую секунду своей жизни, и Беньи так надеялся, что это у них навсегда. Что они никогда не перестанут хохотать, уткнувшись друг в друга, и спать спина к спине. Они приехали в лес на машине Аниного отца, и Ана всю дорогу ругалась, что тот по пьяни опять забыл в салоне ружье. Мая позвонила Амату и Бубу и велела им тоже приехать, и те, очевидно, не посмели ей перечить, несмотря на завтрашний матч. Так что Бубу оставил машину на дороге и поплелся вниз, а следом за ним – Амат и Зазубами: если им не отмазаться, то и Зазубами тоже, поэтому, прежде чем ехать к озеру, они сперва сгоняли за ним в Хед. Это был последний вечер, когда они собрались все вместе. Как же они хохотали – потом они будут вспоминать об этом с благодарностью и каждый раз, думая о том дне, смеяться, как смеялись Беньи и Ана, когда курево ударило в голову по-настоящему и они стали отпускать катастрофически нелепые шуточки. Чуть позже Беньи и Амат отошли в сторону по нужде, и, пока они стояли, прислонясь каждый к своему дереву, Беньи сказал другу:

– Слышь, никогда не забывай, что ты из Низины.

– Ты нажрался и обкурился, хрен я стану тебя слушать, – засмеялся Амат, но Беньи с такой силой схватил его за плечо, что тот чуть не повалился в снег.

– Никогда не забывай, что ты из Низины, я сказал. Эти уроды вечно напоминали тебе об этом, так что теперь ты им напомни. Когда будешь играть в НХЛ и кто-нибудь спросит тебя, откуда ты родом, скажи: «I'm from fucking Sänkan!»[13] Окей? Для мелких засранцев, которые играют во дворе у твоего дома, это будет значить все.

Амат пообещал. Там же возле дерева они обнялись. Амат никогда не нарушит своего обещания. Он пошел к автодому, а Беньи так и остался стоять, глядя на озеро, а потом к нему присоединился Бубу, и Беньи справил нужду еще раз, просто за компанию.

– Слышь ты, нечего спаивать Александра, нам с Цаккель он позарез нужен в этом сезоне! – попросил Бубу самым строгим голосом, на какой был способен.

– Ничего не могу обещать. Быть может, спирт спасет его от спорта, – ответил Беньи.

Бубу раскатисто загоготал, и если до этого в лесу и водилась какая-то дичь, то теперь уж точно никого не осталось.

– Я так по тебе скучал, приятель. Надеюсь, теперь ты останешься. Только прикинь, в один прекрасный день ты, я и Амат будем как Петер и Фрак и чуваки из старой команды двадцатилетней давности. Будем сидеть в «Шкуре» – толстые, богатые, весь город наш, – и вспоминать былые времена.

Беньи, кашлянув, выпустив немного дыма.

– Время относительно, Бубу. Вот оно, сейчас, но уже в прошлом… СЕЙЧАС! То, что ты только что сказал, – уже прошло.

Бубу растерянно почесал в затылке:

– Сколько ты выкурил, говоришь?

– Сколько надо! – заявил Беньи.

– Останься на этот раз, окей? – повторил Бубу.

Беньи покачал головой:

– И не подумаю. Но я постараюсь не забыть вернуться домой.

– Блин, я тебя люблю, – прошептал Бубу, и самое прекрасное в нем было то, что он даже не пытался отшутиться: «люблю, но не так, ну ты понял, да?» Этот чудесный великан был способен любить без всяких оговорок, прямо и в лоб.

Беньи улыбнулся:

– Я тоже тебя люблю. Но не так, поэтому не обольщайся.

Бубу снова загоготал. Они вернулись к автодому. Беньи взял себе пива, Бубу тоже – хоть какие-то должны быть у него привилегии теперь, когда он перестал быть игроком и стал тренером. Они чокнулись и посмотрели друг другу в глаза. Все было идеально.

* * *

Ане взбрело в голову спуститься к озеру и