следователь допрашивал, как и других, в Париже в 1921 г., но имя которого назвать он снова воздержался, сообщил, что в конце ноября 1916 г. ему было поручено от имени «центра» Гос. Совета передать Протопопову, что тому необходимо для спасения отечества добровольно отказаться от власти. Беседа происходила в полночь 2 декабря в кв. Протопопова. Последний согласился. На другой день этот член Гос. Совета от некоего лица, которое оказалось осведомленным о ночном визите к Протопопову, узнал, что в ту же ночь Протопопов отправился к Распутину, где его ждали, и тотчас же в Царское была адресована телеграмма: «Не соглашайтесь на увольнение директора-распорядителя, после этой уступки потребуют увольнения всего правления. Тогда погибнет акционерное общество и его главный акционер». Подпись на телеграмме была: «Зеленый». Таков новый вариант уже известной нам телеграммы о Калинине. Анонимное свидетельство с ссылкой на другой аноним не может служить авторитетной базой. Но не будем скептиками. Директор главного почтамта в Петербурге Похвиснев подтвердил Соколову, что по его воспоминаниям в конце 16 г. была телеграмма Царю за подписью «зеленый» с аналогичным содержанием.

Вот все, что мы знаем о «зеленых»! Не так много, чтобы делать скороспелые рискованные заключения. Псевдоним «зеленые» не стоит одиноко. Немало псевдонимов мы встречаем в царской переписке; термина «зеленые» нет, но налицо «желтые», под которыми подразумеваются близкие люди, находившиеся в Ставке во времена «Николаши» и сопровождавшие Царя при его приездах туда. Чрезмерная подозрительность может привести к прямому курьезу. Так, председатель Чр. Сл. Ком. счел особым символом «распутинцев» постановку креста в начале письма, и его не убедили уверения Протопопова, что так делают вообще многие религиозные православные люди, переняв этот обычай от духовных лиц477. Никакого политического смысла первоначально не вкладывалось в прозвища, которые употребляла подчас А. Ф., называя «Аню» в письмах к мужу «коровой», мит. Макария – «премудростью», Питирима – «сусликом», Горемыкина – «стариком», Протопопова – «Калининым». Попадаются наименования «мотылек», «красная шапка», «цветущий» и т.д. Явление довольно обычное в семейном обиходе и издавна распространенное в семье Романовых в широком смысле (см. дневник Map. Фед.) – министр Двора Фредерикс назывался, напр., «павлином» или «нускиакером» (щелкунчик), дворцовый комендант Воейков за свою лысину «голым», не говоря уже о ласкательных интимных прозвищах членов семьи: А. Ф. – «солнышко», наследник – «солнечный луч» и т.д. Под влиянием «Друга» символистика, быть может, усилилась – «Друг» всегда прибегал к аллегориям: «Суслика» (Питирима) на Кавказ, а к нам «благословение» (Варнаву) – гласили какие-то телеграммы, ходившие, по крайней мере, по рукам в Гос. Думе (показание Хвостова). Постепенно эти прозвища стали употребляться и из желания скрыть лицо, о котором идет речь, даже в интимной переписке, отправляемой с фельдъегерем. Подобная тенденция родилась на почве недоверия, выросшего после разоблачения хвостовской эпопеи. Еще задолго до этой истории, глубоко взволновавшей А. Ф., последняя писала: «Как трудно, когда есть что-нибудь, что необходимо тебе немедленно сообщить, и я не знаю, не читает ли кто-нибудь наших телеграмм» (8 сен. 15 г.). И раньше, 30 августа: «У меня к тебе столько вопросов, так много надо рассказать тебе, но – увы! мы с тобой не условились насчет шифра. Я не могу ничего передать через Дрентельна, а по телеграфу тоже не решаюсь – за телеграммами следят. Я уверена, что министры, враждебно настроенные ко мне, следят за мной, а это меня нервирует при писании»478. Отсюда «конспирация», довольно наивная. Эта конспирация шла crescendo в связи с осложнениями во внутренней политике, боевой позицией Думы, убийством «Друга» и фамильной оппозицией…

После гибели царской семьи, в Екатеринбурге, в уборной дома Ипатьева, нашли запрятанную записную книжку с императорским шифром – в ней собственноручно А. Ф. английским кодом были зашифрованы вопросы управления, имена государственных и общественных деятелей, слова: мятеж, беспорядки, роспуск Думы и т.д. Соколов, так подробно останавливавшийся в своем расследовании на второстепенных деталях, говорит об этом мимоходом, не стараясь выяснить время, к которому может быть отнесена данная «конспирация». Придавать ей какой-нибудь особый специфический характер, очевидно, не приходится, ибо среди имен фигурируют генералы Алексеев, Рузский, Гурко и др. Наличность псевдонимов и шифра приводит Соколова к выводу, что какая-то организация вокруг Императрицы существовала. Возможно – в последние два месяца существования режима; вернее, подобие негласного соглашения кружка политических единомышленников, толкавших верховную власть на своего рода «государственный» переворот. Могла ли быть связана эта инициатива с вопросом о сепаратном мире – мы рассмотрим особо. Игра в конспирацию могла привлечь к себе двух истеричных женщин, мечтавших вершить судьбы России. Достаточного материала для суждения в нашем распоряжении нет – допустим, что компрометирующие документы были уничтожены в революционные дни. Однако, какие бы цели не ставили себе сторонники coup d'état, но из совокупности всего изложенного уже представляется как бы несомненным, что верховная власть – и прежде всего А. Ф. – видела в новом направлении государственной жизни прежде всего залог успеха победоносного окончания войны, чему в ее представлении мешала притязательная оппозиция Гос. Думы. В такой комбинации «зеленые» из Швеции, если они даже существовали не в воображении, а в реальности, должны быть скинуты с исторических счетов, поскольку речь идет об участии верховной власти в немецкой интриге…

Политически фольклор дает нам подчас представление о своеобразном преломлении слухов в массовом сознании. Наш общественный фольклорист Каррик записал слышанную им версию в низах: убит Распутин для того, чтобы посадить вел. кн. Ник. Ник. на престол и заключить мир. А б. тов. обер-прокурора. Св. Синода, кн. Жевахов, помимо евреев-революционеров, нашел другое объяснение: Распутин был «предательски убит английскими агентами Интернационала, избравшими палачом… германофила Пуришкевича».

II. Признания Протопопова

После убийства Распутина молва перенесла на Протопопова былой ореол «мученически погибшего» старца. К Протопопову, по выражению Бьюкенена, перешла «мания Распутина». Молву эту отметила и записка петербургского Охранного отделения. «Распутин второго издания» пытался в Чр. Сл. Ком. опровергнуть «чудовищные» слухи, которые о нем «распускали в Думе»: будто бы он в Царском «старался сеять мысли», что в него «переселился дух Распутина». Протопопов называл такие слухи «форменной ложью». Объективно, возможно, были ложны, но субъективно правдоподобны сведения, занесенные Палеологом в одну из январских записей: французскому послу сообщили, что в салоне старого кн. Б., известного «оккультиста» и «некроманта», мин. вн. д. Протопопов и мин. юстиции Добровольский часами высиживают по вечерам,