женщины, так как портится их нравственность. В числе аргументов он приводит следующее: «Разве Христос и Дух Святой не обитают повсюду? Разве следы и Гроб Господень делают жителей Палестины менее преступными в сравнении с самыми отдаленными европейцами?» Святой Иероним, хотя и ходил в Св. землю, но в принципе не защищал пилигримство.

Когда в XI столетии стал складываться организм католической церкви, то путешествие по Святым местам, по его трудности, стало богоугодным делом. Часто отец предназначал своего сына на богомолье для искупления своих грехов, и тогда первой обязанностью сына было исполнение обета. Пилигримство служило в то же время выражением благодарности. Пилигримы считались почти святыми людьми. Всякий, пожелавший совершить это путешествие, объявлял о своем желании епископу. Епископ обсуждал вопрос о том, насколько искренне желание такого лица, не хочет ли оно удовлетворить лишь любознательности, потом давал ему посох, котомку и благословение ко всем христианам на пути. Всего труднее было получить дозволение на пилигримство монахам, которые могли обратиться к светской жизни, заручившись дозволением путешествия. В дороге на пилигрима смотрели как на священника. Все искали его благословения и молитвы, хотя он и был мирянином. Странникам оказывалось всякого рода внимание. Знатный феодал должен был давать ему место за своим столом рядом с собой. Если пилигрим не сдерживал почему-либо своего обещания, медлил по какой-либо причине, то это считалось преступлением.

Так, в IX в. герцог Бретани, по имени Фротмонд, убивший своих дядю и брата, был наказан путешествием в Иерусалим в виде кающегося грешника. Из Иерусалима осужденный герцог направился пешком в Африку; отсюда же переехал в Рим на судне. Но папа не был доволен этим наказанием. Он велел ему еще раз совершить странствие. Герцог покорился; он побывал еще раз в Иерусалиме, пошел на Синай, жил там три года, оттуда отправился в Армению и, наконец, возвратившись в отечество, укрылся в монастыре. Затем Фульк, граф Анжуйский, убивший свою жену и много разбойничавший, был три раза в Палестине, три раза лобызал гроб Господень и все еще чувствовал угрызения совести. Даже женщины предпринимали эти опасные путешествия.

Умереть возле гроба, где были следы Спасителя, было величайшим счастьем. Пилигримы даже морили себя постами, подвергались бичеванию, чтобы только пострадать у гробницы Спасителя. Роберт Дьявол, герцог нормандский, предпринял путешествие к Святой Земле с большим числом своих рыцарей, а на обратном пути, в Никее, бургундец Л иутбальд умер на Масличной горе от изнурения. Мало-помалу из пилигримов стали образовываться целые толпы, так что они удивляли своей многочисленностью те страны, через которые проходили. Они ввели обыкновение нашивать на одеждах крест. В 1054 г. Лиутберт, епископ Камбре, отправился в Святую Землю в сопровождении более чем трех тысяч странников. Но эти пилигримы не достигли цели. В Болгарии на них напали славяне. Большая часть их была перебита, и епископ вернулся. В 1064 г. архиепископ Майнцский предпринял путешествие с семью тысячами человек. Это был уже целый поход, предпринятый с целью сопротивляться и даже вести войну в случае, если обстоятельства это позволят.

Тогда и мусульмане стали иначе обращаться с пилигримами.

Сельджукские турки. В это время на Востоке власть халифов Багдадских пала под ударами нового племени, называвшегося турками и вышедшего из Средней Азии, из-за пределов реки Амударьи. Они овладели Персией и приближались к Палестине. Победив халифа Багдадского в 1038 г., они решились выбрать себе властителя. До сих пор они действовали рассыпными массами. Теперь же они сделали перепись и нашли сто знаменитых колен. Потом они образовали из ста стрел пук. На каждой из этих стрел было написано имя какого-нибудь колена. Ребенок вынул в присутствии войска стрелу. Тогда из этого многочисленного колена было выбрано сто семейств: снова образовался пук стрел, и ребенок опять вынул стрелу. Выбор пал на Тугрул-Бека, внука Сельджука. «Был же тот Сельджук, — рассказывает Гийом Тирский, — муж весьма знатный, благородный и славный в своем колене, возрастом юн, но силами цветущий; он был весьма опытен в военном деле и при своей красивой наружности имел величественный вид могущественного государя. Таким образом, презренный и ничтожный народ быстро достиг такого могущества, что господствовал над всем Востоком. Чтобы отличать людей того племени, которые избрали короля и тем снискали себе великую славу, от тех, которые, не изменяя прежнего образа жизни, пребывали в своей первобытной дикости, первые назвались турками, а последние сохранили древнее имя туркоманов».

Упрочившись в Персии, турки распространились по Малой Азии. Они дошли уже до Черноморского прибрежья. Здесь они разбили высланные против них византийские войска. Затем вторглись в Египет, наконец, в 1076 г. спустились в Сирию и овладели Иерусалимом.

Отношение мусульман к пилигримам. Тогда положение христиан сделалось еще невыносимее. Пилигримов обложили поборами, а у них ничего не было, кроме посохов и котомок. Из тысячи едва один мог заплатить положенную дань за поклонение гробу Господню. Их били, душили, плевали в лицо, позорили церкви, оскверняли алтари, роняли священные сосуды, терзали священников. Самого патриарха трепали за волосы и бороду и не раз свергали с престола и бросали на землю. Местные христиане страдали так же. Рыцари и прелаты, считавшие себя могущественными, имели основание предполагать, что они силой заставят сельджуков уважать христиан.

Первые походы были предприняты не королями, а частными лицами. Во главе их стояли отважные воители и энтузиасты, но между ними не было единодушия. Для Вильгельма Тирского они были не чем иным, как выражением воли Господа, хотевшего избавить свой народ от долговременного бедствия, бросившего взгляд сострадания на угнетенных христиан. Постепенно взоры западных христиан обращались с негодованием на мусульман, имевших в своих руках гроб Господень. Греки же оставались равнодушными, потому что ранее испытали силу неверных. Они видели, как черные и белые палатки турок покрывали долины и горы Вифании и Каппадокии, как стада турок паслись среди развалин монастырей и церквей. Никея, в которой был первый вселенский собор, сделалась столицей мусульман. Стыдливость дев оскорблялась варварством победителей. Дети христианские тысячами подвергались обрезанию; повсюду Коран вытеснял Евангелие.

Легенда о Петре Пустыннике. Бессилие греков засвидетельствовано Гийомом Тирским[200]. Он рассказывает о том, будто бы Симеон, Иерусалимский патриарх, уполномочил священника Петра просить помощи у папы, так как греки не могут подать им ни надежды, ни утешения, ибо едва могут защищать самих себя. Этого в действительности не было; вся обстановка сказания дышит религиозной фантазией. Прежде всего важно то, что ранние авторы, которые были участниками крестовых походов, или вовсе не упоминают о Петре, или упоминают вскользь. Впервые Петра пустынника вывели на историческую сцену Альберт Ахенский и Вильгельм Тирский. В этой