Шрифт:
Закладка:
Смутно знавшие историю нападения на Таргелион дор-ломинские стражи от души расхохотались.
— Вам смешно, — просиял торговец, — а халадины это на полном серьёзе говорят. Так вот, попросили их осиротевшие бабы помощи соседнего племени, беорингов то бишь, а те сначала пообещали, кого-то даже вторыми жёнами взяли, даже именовали халадинов Вторым Домом из-за этого. А потом вдруг — р-р-р-раз! — и тоже выгнали. А, знаете, кто в те времена вождём фиримарским был? Знаете?
— Брегор что ли? — догадался сыщик. — Или папаша его? Боромир, да?
— Брегор, Брегор, — закивал гном. — В общем, так я вам скажу: этот ваш преступник, может, от балды имя ляпнул, чтоб отца не выдать, поскольку вождь халадинов точно никогда на складе в Ладросе не работал, но, может, и не просто так имя его всплыло, раз племя бретильское на беорингов обиду держит. Я бы проверил, что там, да как. Вы ж не хотите из-за дикарей неграмотных с соседом поссориться?
***
Зима начала отступать. Пока её отход ещё не напоминал позорное бегство, но уже натиск весеннего тепла отражать морозам не удавалось, и повсюду в прогалинах подняли головки первые цветы.
Ждать неизвестности стало немного проще — время всё-таки лучший лекарь. А ведь сразу после разговора с госпожой Морготовой Змеёй Бельдис не спала ночами, с трудом общалась с роднёй жениха, а с ним и подавно, потеряла аппетит, ела через силу, но, к счастью, все думали, будто это просто волнение перед свадьбой. Представляя грядущую встречу с бродягой-преступником, девушка неисчислимое количество раз прокрутила в голове все возможные варианты разговора, вставала перед зеркалом и играла роли то гордой королевы, то простой девчонки, то взбалмошной леди, то высокомерной эльфийки. Ни один из образов в конечном счёте не нравился, сама себе Бельдис казалась всё большей дурой, но воспоминание о короткой встрече в роще суженых не давало покоя, раня сердце и теребя его, словно когтями.
Гильдис не присылала весточку, и в какой-то момент девушка отчаялась дождаться, но в день, когда по всему Дор-Ломину запели о весне птицы и менестрели, от супруги вождя приехали посланники.
К счастью, Брегиль дома не было, а Брандир не выходил из комнаты, поэтому, как бы ошарашенная долгожданной вестью Бельдис не выглядела по пути через коридоры, лестницы и двери к карете, никто из родни её не увидел.
Возницы смотрели с уважением и даже восхищением, а девушка ощущала жгучий стыд за неверность жениху, счастье, тревогу, восторг и страх. И стыд за весь этот букет неприемлемых чувств. Задыхаясь от нахлынувших эмоций, Бельдис не заметила, как удалился центр города, как домики стали низкими и однотипными, как сильнее начала трястись по кочкам и проваливаться в ямы карета. Когда дорога закончилась, девушка осторожно ступила в обычную весеннюю грязь и только тогда заметила сгустившийся вечерний сумрак. Ещё не было видно ни звёзд, ни светоча Исиль, но небо уже потемнело и каменные стены тюрьмы показались ещё более пугающими, нежели на гравюрах. Вспомнилось, как однажды поехала сюда с мамой забирать Брандира после пьяной драки. В тот раз брат никого не убил и не искалечил серьёзно, однако стража отправила его, как и других участников побоища в таверне, на суд.
Задумавшись об этом и снова начав представлять грядущий разговор с бродягой, аданет не заметила, как оказалась в небольшой светлой комнате, где сидел престарелый мужчина с аккуратно стриженой бородой и залысиной, делающей лоб огромным.
— Госпожа Бельдис, — поздоровался человек, — меня зовут Гилнор, сын Гилбора. Я — судья. Заключённому, за которого ты хотела поручиться, госпожа, вынесен смертный приговор, поскольку его вина доказана. Он будет казнён завтра на рассвете, но последнее слово за тобой. Ты можешь поручиться за этого человека, если готова взять его на службу и, что особенно желательно, увезти из Дор-Ломина. Нам не нужна слава укрывателей фиримарских преступников. Ты можешь забрать его в Фиримар для вашего суда. Либо же согласиться с моим решением. Письмо из Фиримара с согласием на казнь разбойника у меня есть.
— Благодарю, господин, — с трудом произнесла девушка, уже жалея, что ввязалась во всё это. Откуда вообще взялось это дурацкое чувство к незнакомому и заведомо плохому человеку?! Почему оно настолько сильно, что способно толкать на совершенно ненужные и, более того, вредные поступки?!
Вспомнились рассказы о страшной собачьей болезни, которая, поражая животное, заставляет его бросаться на прохожих, кусая их, тем самым распространяя смертельную хворь. Неужели с влюблённостью так же?
— Ласдор, сын Халмира, — почти с той же интонацией, что и госпожа Гильдис, заговорил судья, — всё-таки выдал свою истинную личину. Он — брат одного из лидеров фиримарского бунта, во время которого была убита твоя тётя. Ласдор спасся от гнева твоего деда, почившего ныне славного владыки Брегора, сына Боромира, поскольку сбежал после первого же серьёзного наступления вождёвой стражи. По его словам, осада вождёвого дворца стала затягиваться, и ему стало очевидно, что преимущество за вождём. Он и бежал. Вместе с парочкой друзей. Сейчас мы обыскиваем все окрестности, и, хотя Ласдор уверяет, будто полуэльфов с ним не было, и все его друзья уже померли от старости, у меня есть причины не верить.
«Да я тогда не родился!» — вспомнилась ещё одна ложь, и Бельдис, едва не плача от злости и обиды, поняла — влюблённость всё равно никуда не делась. Но почему?!
— Могу я уже пойти к… Ласдору? — аданет с ужасом поняла, что и это имя запомнила с трудом.
Судья сделал приглашающий жест.
