— Твоё бледное лицо с тобой не согласно, — спокойно, тягуче проговорил он. — Твой организм пережил нагрузку, а теперь бессонную ночь. В родах ты потеряла четыреста пятьдесят миллилитров крови. Кстати, швы пришлось наложить — один наружный и три внутренних. Хорошо, хоть предыдущие сутки отдохнула…

— Где моя дочь, урод? С кем ты её оставил?! — я приподнялась, прислонившись спиной к подушке и с ненавистью глядя на этого психа.

— А ещё я, признаться, был удивлён, — как ни в чем не бывало произнёс он. — Тем, что ты дала дочке имя. Как это… трогательно.

— Ах ты… — от злости я чуть не потеряла дар речи. — Ты следил за мной!

— Ну не мог же я оставить тебя без присмотра, — в голосе его сквозило участие, но глаза оставались серебристо-бесстрастными. — В этой палате камера ночного видения. Признаюсь, минувшей ночью мне очень хотелось вколоть тебе успокоительное. Один раз я даже почти принял решение, но… не смог. Ребёнок ведь будет получать твоё молоко, и для чистоты эксперимента нельзя, чтобы к нему примешались какие-либо вещества и продукты распада.

Химик поставил контейнер мне на кровать и раскрыл его.

— Твоя задача сейчас — кормить ребёнка. — он достал стеклянно-пластиковое приспособление, в котором я угадала молокоотсос. — Она должна получать материнский IgA. Будешь сцеживаться три раза в день, перед едой, а потом ставить бутылку на платформу.

— Как она? — с усилием, которого старалась не показывать, я отползла вверх, спиной прислоняясь к подушке и занимая тем самым полусидящее положение. — Ответишь ты или нет?! Что ты с ней… что… — мой голос, сломавшись, начал дрожать. Я не могла заставить себя произнести последнее слово. К горлу подступили похожие на раскаленное масло рыдания. Только бы сейчас не реветь перед ним!

— Пока что в полном порядке, — Филин, наклоняясь, ощупал мой живот. Я морщилась от боли при его особенно сильных надавливаниях. — Твой ребёнок сейчас в кувезе. Не волнуйся, за ней ухаживают. Поскольку она родилась раньше срока, в тридцать четыре недели, у неё имеются проблемы с самостоятельным дыханием. Благодаря куросурфу основных осложнений удалось избежать, но её лёгкие ещё слабы. Дальше всё зависит от её адаптивного потенциала. Пока что девочка не годится для… испытаний, ей надо окрепнуть. Но чтобы быть к ним готовым, я уже взял у неё кровь на анализы. Необходимо оценить её иммуногенность по трём системам: резус-фактор, AB0 и Kell и, безусловно, изучить иммунограмму. А потом, когда время придёт и вы обе окрепнете — станете моим материалом для острых экспериментов. Кстати, ещё я могу заражать тебя различными инфекциями, а затем поить ребёнка твоим молоком с антителами. Как тебе такой вариант?

— Так же, как все твои предыдущие — чушь на фоне бреда величия.

Химик улыбнулся мне в лицо и, заметив мою злость, спокойно и даже несколько лениво отошёл на шаг.

— Да, сразу предупреждаю: если ты опять попытаешься напасть на меня и сбежать, твоей дочери будет грозить… смертельный исход. Прости.

— Ты врёшь, — грубо и насмешливо сказала я, хотя внутри всё перевернулось. — После всех своих ожиданий с надеждами касательно её ты не посмеешь причинить ей вред. Это тебе невыгодно.

Когда ты что делал без выгоды для себя, говнюк…

— Хочешь это проверить? — Химик, внимательно глядя на меня, склонил голову набок. Я, не отрываясь, стойко смотрела в его ледяные глаза, стараясь не моргать и не плакать. И тут он рассмеялся — так неожиданно, что я испугалась.

— Знаю, не хочешь, — урод начал обходить кровать, приближаясь ко мне с правого краю. — А как насчёт тебя? — остановившись рядом с моей головой, он склонился, нахально улыбаясь. — Ты теперь уязвима. Тебя больше не защищает ребёнок. Что мне помешает убить тебя, если захочу? Неужели ты бросишь свою дочь?

Я стиснула зубы, стараясь не морщиться, когда его нос коснулся моего виска. Удавалось с трудом.

«Можно подумать, ты всё равно это не сделаешь, урод. Не в ближайшее время, так позже».

Запах дорогого парфюма и чего-то, сильно напоминавшего гель для укладки волос, ворвался мне в ноздри.

— Меня ты сейчас тоже не тронешь. Сам ведь сказал, чистота эксперимента. Грохнешь меня — и Элина окажется на искусственном вскармливании, а это не в твоих интересах.

— Допустим, — он кивнул. — Тогда этим пунктом придётся пренебречь.

Конечно. Но ты этого не сделаешь, потому что конченный педантичный псих, которому до смерти важна каждая деталь.

— А ещё ты не сможешь при другой простой причине.

— Какой? Назови её.

— Я тебе нравлюсь, — иронично заявила я, понимая, впрочем, что это не будет являться аргументом для человека, настолько одержимого своими идеями, что он убил ради них брата, его мать и кто знает кого ещё.

Казалось, черты лица Химика смягчились на глазах — будто их подтер и заново нарисовал, округлив, невидимый художник. На дне его голубых глаз блеснула рябь.

— А ты смелая. Мало кто в твоём положении осмелился бы такое сказать. Мне действительно нравятся такие.

Кровать просела под его телом, когда он примостил свою пятую точку на её край. Затем он развернулся и посмотрел мне в глаза. Лицо его теперь было вровень с моим.

— Не надейся, что сможешь перехитрить меня. Ну и где же ты спрятала карту-ключ?

Я молча глядела на него.

— Ай-ай-ай. Я не забыл про наше с тобой маленькое приключение, и как ты пыталась от меня убежать. Когда я обнаружил тебя и обыскал, при тебе не было карты, а значит, ты её где-то оставила и теперь надеешься выбежать отсюда и забрать. Думаешь, она тебе поможет? Как бы не так. Не знаю, как сказать, чтобы ты не сильно грустила… Значит, работал я вчера в лаборатории, наблюдал, как крутится центрифуга. И в момент этого завороженного зрелища я вдруг подумал — знаешь, о чём?

— Понятия не имею, о чём думают такие больные на голову, как ты, — я вовсе не собиралась ему подыгрывать. — Представил себя форменным элементом крови? А может, ещё лучше, начал мечтать уменьшиться и прыгнуть в неё, как в измельчитель?

Химик вздохнул и, издевательски выдержав паузу, заявил:

— Не угадала. Я подумал о том, что надо заменить везде коды. Так будет проще, чем заставлять некую Катю признаваться, где она хранит мою карту. И больше Катюша не будет пытаться вломиться туда, где ей не следует быть. Классный у меня появился план? Кстати, я не промедлил с его осуществлением. Никаких больше тебе прогулок. Теперь ты мать и основная твоя задача — думать о добывании