— Причал? — вождь прислушался. — Я не про причал. А ну, — приказал он охране, — найдите, кто тут прячется!

— Кто прячется?! — старик не на шутку испугался. — Ой, дурное место, дурное!

«Они ничего не слышали, — подумал Брегор, вспоминая, как однажды перегрелся на солнце, и тоже померещилась песня, только тогда слова, кажется, другие были. — Или делают вид, будто оглохли».

— Все ночи и сомнения,

Что ранили меня,

Небесные создания

Укроют под водой, — продолжала напевать невидимая женщина. — Из ветреного облака

Появятся слова,

И сказочная музыка

Возникнет на глазах.

Из пламени мерцания

Исторгнутся крыла,

И голос нестихающий

Качнет колокола.

Самые страшные воспоминания начали сплетаться в упругую верёвку, затягивающуюся на горле. Невольно подумалось, что у Барахира, которого не видел уже слишком много лет, до сих пор нет детей, значит, надо бы написать дочери… Единственной живой. У неё ведь есть сын. Обучить бы его, только… Взрослый он уже, не захочет, наверняка. С другой стороны, если сказать, что станет вождём, это должно помочь взяться за книги.

Только за какие? Пользы нет от этой писанины!

— Из небыли воздвигнутся

Большие города,

Из тени и сомнения,

И медленного льда.

Толика за толикой,

Музыка за музыкой,

Капелька за капелькой,

Задержав дыхание,

Тихо и легко.

Вылетела птаха,

Испарился страх

И упал на дно.

Сердце не со мной,

Сердце не с тобой,

Сердце далеко.

«Тебя здесь нет, — мысленно заявил Брегор голосу совести, — тебя нет, Хирвен! Не знаю, где ты, но точно не здесь!»

Оставшиеся рядом стражи и старик-рыбак разом посмотрели на вождя, словно он произнёс всё это вслух. Может, так и было?

— Никого нет, только она, — притащили стражи молодую светловолосую деву с пустыми, широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.

«Как утопленница», — почему-то подумалось вождю.

— Ох, крях, это ж внучечка моя! — запричетал дедок. — Глупенькая она, вот родители с собой и не взяли! Уехали они, когда, крях, кхряк, кхря-кхря. Когда…

— Семья дезертира, — шепнул Брегор ближайшему охраннику. — Сбежали, когда на север ехать пришлось. Узнай, кто это, и пусть поймают на границе, когда возвращаться решат.

Страж кивнул. Разбираться в причинах отъезда родни рыбака, конечно, никто разбираться не планировал.

— О, ещё мужик! — обрадовалась глупая девушка, увидев молодого воина рядом с вождём. — А у меня под юбкой есть кое-что. Хочешь, покажу? Хочешь?

Старик покраснел, попытался потянуть внучку в сторону халупы, но та отчаянно сопротивлялась.

Отвернувшись от них, гном вздохнул.

— Слушай, вождь, — заговорил он тихо, — я-то построю, если надо. Но для кого? Тут на лигу никого. А этим двоим много не надо.

— Кхазад селятся у подземных рек, — твёрдо произнёс Брегор, переминаясь с ноги на ногу в попытках встать так, чтобы спина не ныла. Проклятый ветер! Проклятая сырость! Проклятая осень!

— Ну, да, селятся, конечно, да, — мастер закивал, — но под землёй — это совсем другое!

— Это то же самое, — отрезал вождь. — Выбирай место для будущего дома. Подальше от проклятого омута.

— Придётся строить новую дорогу, — гном сдался, — моему сыну не с кем здесь торговать.

— И построишь, — Брегор многозначительно потёр большим пальцем об указательный, давая понять, что золотом не обделит.

— Построю.

***

Отложив письмо сестры, Барахир посмотрел на жену, недовольную работой кухарки. Ругать немолодую уже женщину за приготовленный обед Эмельдир не хотела, понимая: сын этой несчастной пропал в землях Моргота месяц назад, и его судьба, скорее всего, незавидна, поэтому молчала и почти не подавала виду, что зла на пересоленное подгоревшее мясо.

Барахир ещё раз посмотрел на письмо Брегиль. Сестра затронула тему, которая была запретной многие годы, но теперь отец вдруг затребовал преемника. В груди уколола обида: неужели, если к зрелости не появилось наследника, то и позже не родится? Почему именно это оказалось самым главным? Почему сын Брегиль, которого вождь беорингов видел всего пару раз, больше подходит на роль будущего лидера, чем родной сын? Внук, конечно, тоже родной, но…

Барахир громко выдохнул.

— Эм, — он прямо посмотрел на жену, — тогда, много лет назад, когда ты не смогла родить, что сказали знахари? У нас могут быть дети?

Чёрные выпуклые глаза аданет полыхнули, словно у разозлившейся хищницы.

— Прости, — Барахир, однако, не отвёл взгляд. — Я должен знать правду.

— Папаша бредит? — вспыхнула супруга. — Ты не вождь, если членом работать не умеешь? Это что, возврат к истокам, к традициям, да? Это то, чему учит Андрет? Почитание предков и их устоев? Вождём должен быть не самый умный, а самый плодовитый, чтоб племя не вымерло?!

— Ты хочешь домой, Эм? — задал сын Брегора вопрос иначе.

— Мой дом — Арда! — продолжила она ещё громче. — Меня никому отсюда не изгнать!

— Мы можем отстоять право наследования титула, — произнёс Барахир тише прежнего. — Я лишь должен знать правду.

— Какую правду? — аданет сжала кулаки, потом сбросила платье с характерным для рвущейся ткани звуком. — Давай, сделай мне ребёнка. Может, у меня подходящее время. Может, я уже беременна, а, может, не забеременею никогда! Лекари ничего не сказали, и ты это знаешь! Я просто потеряла ребёнка и чуть не откинулась от кровотечения! Просто! Всего-то! Ерунда, правда?

Повисло молчание, Барахир покачал головой.

— Вообще, — Эмельдир вдруг смягчилась, — ради трона я готова рискнуть. Но… Скажу тебе правду: все эти годы я ничего не делала для того, чтобы не рожать. Я даже пыталась пить какую-то эльфью дрянь, чтобы понести, но, как видишь, не помогло. Может, проблема в тебе?

Не ожидавший такого заявления сын вождя опешил, покраснел, то ли от смущения, то ли от злости, засопел, а потом просто встал из-за стола и быстро вышел за дверь.

Аданет осталась одна. В последнее время она заметила за собой, что