всеобщей монетизацией экономических отношений оставляет современное общество в очень хрупком состоянии. Эта хрупкость резко проявилась в межвоенные годы. В мире, экономика которого была полностью монетизирована и отдана на откуп рынку, крах золотого стандарта и последовавшая за ним дезорганизация мировой финансовой системы имели неисчислимые последствия, которые открыто проявились в 1920-е годы. Целые классы людей были доведены до нищеты инфляцией, в то время как спекулянты сколачивали состояния, что подпитывало требования сильных, авторитарных правительств, особенно в Германии. Потоки капитала обрушили правительства во Франции и других странах в условиях и с такой скоростью, которые были неизвестны в XIX веке.

Имперская конкуренция и крах европейского равновесия

Наконец, Поланьи отметил, что идеология саморегулирования также применима к балансу сил в Европе. С 1815 по 1914 год люди думали, что существование европейских национальных государств сопоставимого размера и силы, приверженных защите частной собственности, золотому стандарту и колониальному господству над остальным миром, будет достаточной гарантией продолжения процесса накопления капитала и процветания континента и всего мира. Надежда на сбалансированную конкуренцию была особенно актуальна для трех "имперских обществ" (Германии, Франции и Великобритании), каждое из которых стремилось продвинуть свою территориальную и финансовую мощь и культурно-цивилизационную модель в глобальном масштабе, не обращая внимания на то, что жажда власти приводила их в отчаяние от социального неравенства, которое подрывало их изнутри. Как отмечает Поланьи, это дальнейшее применение теоретического принципа саморегулируемой конкуренции было самым хрупким из всех. Великобритания подписала договор с Францией в 1904 году о разделе Египта и Марокко, а затем еще один договор с Россией в 1906 году о том же с Персией. Тем временем Германия укрепила свой союз с Австро-Венгрией, в результате чего две враждебные державы столкнулись друг с другом, и альтернативы тотальной войне не было.

На данном этапе важно подчеркнуть очевидные последствия демографических сдвигов. На протяжении столетий основные национальные государства Западной Европы имели примерно одинаковое по численности население. С пятнадцатого по восемнадцатый век это способствовало военной конкуренции, ранней государственной централизации, финансовым и технологическим инновациям. Тем не менее, в рамках этого широкого равновесия произошло несколько крупных сдвигов в относительном положении (рис. 10.16). В восемнадцатом веке Франция была самой густонаселенной страной Европы, что отчасти объясняет ее военное и культурное доминирование. В частности, в 1800 году Франция (с населением около тридцати миллионов человек) была на 50 процентов больше Германии (с населением чуть более двадцати миллионов) - и, кроме того, Германия еще не была объединена. Именно в этом контексте Наполеон стремился создать европейскую империю под французским знаменем. Затем население Франции практически перестало расти в течение полутора веков (к 1950 году оно составляло чуть более 40 миллионов человек), по причинам, которые не до конца понятны, но, по-видимому, связаны с дехристианизацией и очень ранним успехом контроля рождаемости. Напротив, Германия пережила ускоренный демографический рост в девятнадцатом веке, в дополнение к которому она достигла политического единства под эгидой кайзера. К 1910 году население Германии на 50 процентов превышало население Франции: более 60 миллионов немцев против едва 40 миллионов французов. Я не хочу сказать, что такие демографические сдвиги были единственной причиной повторяющихся военных конфликтов между двумя странами, но очевидно, что изменения в относительной численности населения наводили людей на размышления.

РИС. 10.16. Демография и баланс сил в Европе

 

Интерпретация: Германия, Великобритания, Италия и Франция на протяжении веков имели примерно одинаковое население: в каждой стране проживало около 20-30 миллионов человек в 1820 году и 60-80 миллионов в 2020 году. Однако относительное положение часто менялось: в 1800 году Франция была на 50 процентов больше Германии (31 миллион против 22 миллионов); в 1910 году Германия была на 50 процентов больше Франции (63 миллиона против 41 миллиона). Согласно прогнозам ООН, Великобритания и Франция должны стать крупнейшими странами к 2100 году. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.

В конце Первой мировой войны Франция увидела возможность отомстить за свое поражение во Франко-прусской войне (1870-1871 гг.) и потребовала от Германии огромных репараций. История хорошо известна, хотя суммы и их значение часто остаются невысказанными. На самом деле, официально требуемые Германией суммы были совершенно нереальными. По Версальскому договору (1919), условия которого были уточнены Комиссией по репарациям в 1921 году, Германия должна была выплатить 132 миллиарда золотых марок, или более 250 процентов национального дохода Германии 1913 года и примерно 350 процентов национального дохода Германии в 1919-1921 годах (с учетом падения производства между этими двумя датами). Обратите внимание, что это примерно такая же доля национального дохода, как и долг, наложенный на Гаити в 1825 году (примерно 300 процентов), который тянул Гаити до 1950 года - с одним важным отличием, а именно, гораздо большим размером национального дохода Германии как в европейском, так и в мировом масштабе. С точки зрения французских властей, эта сумма была оправдана. После поражения 1871 года Франция выплатила Германии 7,5 миллиарда золотых франков, что составляло примерно 30 процентов ее национального дохода, а ущерб, понесенный в Первой мировой войне, был намного, намного больше. Французские и британские переговорщики также настаивали на том, что обеим странам необходимо возместить суммы в соответствии с огромными государственными долгами, которые они заключили со своими богатыми и бережливыми гражданами, которых на тот момент они намеревались полностью возместить в соответствии со священным обещанием, данным тем, кто оплатил войну.

Тем не менее, требуемые суммы ставили Германию в состояние вечной зависимости от своих завоевателей, особенно от Франции. Не нужно быть великим статистиком, чтобы понять это (или понять растущий демографический разрыв между двумя странами), и немецкие политики в межвоенные годы сделали своим делом разъяснение этих последствий немецким избирателям. При процентной ставке в 4% простая выплата процентов по долгу в размере 350% национального дохода потребовала бы от Германии перечисления порядка 15% своего производства в 1920-х и 1930-х годах только для выплаты процентов, даже не приступая к возмещению основной суммы долга. Неудовлетворенное темпами выплат и разочарованное малой стоимостью иностранных активов Германии (которые французские и британские союзники немедленно захватили и разделили в 1919-1920 годах вместе со скудными колониями Германии), французское правительство направило войска для оккупации Рура в 1923-1925 годах с целью непосредственной помощи себе за счет продукции немецких заводов и шахт. Разве прусские войска не оккупировали Францию до 1873 года, пока дань 1871 года не была выплачена полностью? Сравнение было не очень корректным, отчасти потому, что Франция 1870-х годов процветала по сравнению с разрухой Германии 1920-х годов, а