Шрифт:
Закладка:
Остапов выпрыгнул на дорогу и поднял капот мотора.
— Греется, соб-бака! — громко сказал он. — Надо водички подлить! — И, выхватив из кабины ведро, побежал к речке.
Борис вылез из кузова. Спустилась на землю и Соня.
— Ты слышишь? — тихо прошептала Соня. — Это канонада?
— Да.
— Но почему она на востоке?
— Дорога поворачивает на север. Мы прорвемся.
— Товарищ Щукин! — крикнула из кабины девушка-медсестра. — Шофер наш в лес повернул!
— Остапов! Остапов! — закричал Борис и бросился к речке. Соня побежала за ним.
— Остапов! Остапов! — вдвоем звали они, а в ответ лишь эхо перекатывалось над ржаным полем.
Борис выхватил пистолет и выстрелил три раза в воздух.
И снова только странное, похожее на резкие хлопки пастушьего кнута эхо разнеслось над утопающей в сумраке землей, да явственнее, звонче отчеканилась в глухой тишине зловещая канонада на востоке.
— Подлец! — воскликнул Борис и, охваченный яростью, бестолково выпустил в воздух остальные патроны.
Соня повисла у него на руке.
— Успокойся, Боря! Давай подумаем, что делать? Ты не умеешь водить машину?
— Нет. И в кабине никогда не сидел. Я надеюсь, что Тюльнев услышит выстрелы и вернется.
— Ох, хорошо бы!
Но прошло минут десять, и стало ясно, что профессор принял решение — продолжать путь. А может быть, он не заметил отсутствия третьей машины и не расслышал выстрелов. Во всяком случае, Тюльнева обвинять было нельзя, он спасал большую часть раненых: ведь дорога была каждая минута.
Девушка-медсестра заплакала от отчаяния. Раненые забеспокоились.
— Товарищ капитан, в чем дело? — зло закричал один из них, приподнявшись из кузова. — Почему мы стоим? Где остальные?
— Какой я капитан! — с горечью ответил Борис. — Я еще и солдатом не был!
— Нет, в чем дело, я спрашиваю? Поезжайте, вам говорят! — еще громче закричал раненый и грязно выругался.
— Молчать, вы! — Борис понял, что сейчас нужно говорить решительно и, с трудом проглотив комок, застрявший в горле, добавил: — Дело серьезное. Шофер сбежал. Кто умеет водить автомашину?
Раненые молчали.
— Никто не умеет водить машину? — переспросил Борис.
— Всё! — вздохнул опять тот же раненый. — Крышка нам, братцы!
Он перекинул через борт костыли, быстро и ловко, на одной ноге — вторая в белом сапоге из ваты и бинтов была полусогнута — спустился на землю.
— Куда вы? — кинулась к нему медсестра.
Раненый замахнулся на нее костылем.
— Прочь! Продали нас немцам!
И ускакал в лес — так же ловко и быстро, по-звериному.
В кузове поднялся ропот.
Соня вскочила на колесо, умоляюще заговорила:
— Братики, родные, успокойтесь! Мы с вами! Особой опасности нет. До утра вам ничто не угрожает, а утром мы, в крайнем случае, разместим вас у надежных людей в ближайших деревнях. Я хорошо знаю это место, у меня здесь много родственников.
— Не уходите, сестрица, не покидайте нас!
— Ни в коем случае, мои родные, ни в коем случае!
— Пить, пи-ить!..
— Сейчас, сейчас напоим всех!
Медсестра с ковшом в руке побежала за водой. Успокоенные добрым, ласковым голосом Сони, раненые смолкли, лишь сквозь зубы стонали те, которые не могли терпеть.
— У тебя в самом деле родственники здесь? — тихо спросил девушку Борис.
Соня отрицательно покачала головой. На глаза ее навернулись слезы.
— Ужасное положение! — тихо сказал Борис.
Наступила ночь. Борис надеялся, что по дороге еще будет движение, но час шел за часом, а дорога была все такой же глухой и пустынной, забытой людьми. Ни одной, ни одной машины не прошло больше из Чесменска!
— Таких надо уничтожать на месте! — с ненавистью сказал Борис под утро. — Я уничтожил бы их всех, у меня не дрогнула бы теперь рука!
Соня поняла Бориса и прибавила:
— Они страшнее и опаснее фашистов.
Борис уже не морщился, вспоминая расстрел Гладышева. Второе предательство раз и навсегда излечило его от сентиментальных мальчишеских угрызений совести. Воину, вышедшему на битву с вековечным злом, не пристало оплакивать смерть врага. Борис на практике познал этот суровый закон борьбы.
Страшны были последствия второго предательства.
Как только забрезжилось, Борис и Соня отправились искать ближайшее селение. Они пошли наугад — прямо по дороге, миновали поворот. Шоссе, мокрое от росы, которая густо покрыла землю на рассвете, полого уходило вниз, и там, в низине, была, кажется, какая-то деревня.
— Это дым или туман? — спросила Соня, всматриваясь в горизонт.
— Туман…
Соня отрицательно покачала головой.
— Там горит что-то. Смотри, огонь!
Языки пламени — один, второй, третий — плясали там, где смутно угадывались очертания деревни. До ближайших домов было не больше километра, но они не слышали никакого шума. Деревня горела в полнейшей тишине, и Борис с Соней невольно остановились и посмотрели друг на друга. Холодные мурашки побежали по спине Бориса.
— Немцы? — прошептала Соня.
Теперь Борис покачал головой.
— Наши, — сказал он, вдруг поняв все. — Добро сжигают, чтобы немцам не досталось.
— Значит, немцы близко! — воскликнула Соня. — Пойдем скорее. Может, застанем кого-нибудь.
В деревне горело пять или шесть построек. Горела животноводческая ферма на околице. Горела какая-то каланча. Горели скирды в поле. Когда Борис и Соня подошли совсем близко, стал слышен шум огня, раздуваемого ветерком, треск падающих стропил и балок; что-то лопалось в огне; вздымая тучи искр, взвились к небу длинные огненные смерчи… только не слышно было человеческих голосов. Горели мертвые, покинутые людьми постройки.
— Народ уходит в партизаны, — сказал Борис.
Не заходя в деревню, Борис и Соня повернули назад. Нужно было спешить: вот-вот взойдет солнце — и тогда зловеще оживет дорога.
И все-таки они опоздали.
— Смотри, смотри! — воскликнула Соня и прижалась к Борису.
Красный, почти багровый солнечный свет накрыл ржаное поле. Борис увидел три кроваво поблескивающие приземистые машины с башнями; они ползли по самой возвышенности, внезапно появившись со стороны речки. Танки. В блеклом неестественном солнечном свете мелькнули темные кресты на броне.
— Все! — сказал Борис.
Танки двигались к дороге, прямо к тому месту, где стоял грузовик с ранеными.
— Захватили! — выдавил Борис.
Но случилось более ужасное.
Танки остановились на вершине пригорка и в упор расстреляли грузовик из пушек. Сделав каждый по выстрелу, они сползли к дороге…
Соня почти без чувств опустилась на дорогу. Борис подхватил ее на руки. Соня вздрагивала от рыданий и повторяла одно слово:
— Изверги, изверги, изверги!..
— Запомним, — сказал сквозь зубы Борис.
Лежа в кустах, он видел, как танки-разбойники прогрохотали вниз по шоссе, к пылающей деревне.
