Масра, почувствовавший возможность продолжить, рассказал всю историю от начала до конца, но ожидаемой реакции от первого тави не получил.

Слушать толком было нечего: капитана тайного сыска поймали за руку, когда он вышел из лично созданного перехода, и мальчишка оказался несообразителен настолько, чтобы брякнуть: «Конечно, я могу их создавать – я же огненный наполовину». После этого Ойсен кинулся в тайный сыск, лично опрашивать каждого, и несколько таких же, как Раджар, инфантильных дураков, слова своего капитана подтвердили. Ни на секунду не задумались о том, кого и как они на самом деле подставляли.

– Не говорил я такого,– снова не удержался от желания влезть в разговор ифритёнок.– Постыдитесь врать хотя бы сейчас! Я всего лишь сказал, что переходы меня когда-то научил создавать отец!

– Вот уж дело – стыдить меня,– фыркнул Масра.– Вы первым начали врать и увиливать, когда мы спросили, кто ваш отец!

– Хорошо. Ладно,– Самаэль со вздохом развёл руками.– Капитан, если Вы не говорили, что ифрит, откуда они это взяли? Ворона на хвосте притащила?

– Может, и ворона,– вяло огрызнулся молодой человек, вновь отворачиваясь.– Этот перевертыш за языком следит только, когда Владыка рядом.

Причастность к происходящему Ноктиса, вдруг всплывшая на поверхность, казалась возможной и невозможной одновременно. Он был не в восторге от того, что хозяин якшался с огненными, но шансов подставить Раджара было множество и в мирное время. Почему он решил сделать это сейчас, Самаэль точно понять не мог, хотя одно предположение было – Ноктис поддался панике на почве мыслей о том, что ифриты могут создать переход напрямую в столицу, и решил своими силами избавить Лайет от всех представителей народа Геенны.

Но это ведь был Ноктис. Бесхитростный, слепо преданный своему благодетелю перевёртыш, который мог иногда поворчать на действия Айорга, но никогда не пытался их пресекать. Сама идея того, что он сделал нечто подобное, казалась странной.

– Да, я ифрит по отцу,– Раджар решил без лишней помощи топить себя сам.– Что теперь?! Я двести лет служу при дворе и ни разу не пытался отдать своему отцу ключи от города!

Масра хмыкнул, начав было с самодовольной улыбкой:

– С чего бы Вашему отцу-

Но замолк на середине фразы, сообразив, кем именно мог быть родитель, нуждавшийся в визите в столицу. Догадались и остальные, с ужасом уставившиеся н ждавшего, что всё решится легко и быстро, Раджара.

В повисшей в зале гробовой тишине Самаэль с глухим стоном хлопнул себя ладонью по лицу.

5.

Об отдыхе Владыке пришлось забыть. Единственное, в чём он был благодарен – первый тави пришёл по его душу, с порога заявляя: «Проснись и пой», в гордом одиночестве. Не хуже самого валакха понимал, что любой другой на его месте мог бы начать строить многоступенчатые объяснения того, где именно правитель предпочитал отсыпаться, и чем его не устраивали личные покои.

Оказавшись на месте, Айорг постарался придать себе как можно более бодрый и строгий вид. Привычный к нахождению под прицелом множества взглядов, в этот раз он предпочитал смотреть на поверхность стола, в который, едва сев, упёрся локтем.

Раджар ждал, что его защитят, главы ведомств – что примут их сторону. Тави Гринд в лучших традициях военного дела взял за основу тактику «Я выкрутился, теперь – твоя очередь», и просто чинно помалкивал в сторонке. Когда правитель глянул в его сторону, Самаэль с показушным интересом изучал отложенные карты Масры и Джевиша. Судя по выражению лица, обнаружил, что у главного казначея страны была слабая рука в приостановленном кону.

– Вы ведь должны были об этом знать,– приготовившись к обвинению, заискивающе произнёс Масра.– Не могли не знать.

– Не помню, чтобы я был первым советником,– вяло огрызнулся в его сторону Айорг, продолжая изучать поверхность стола.– Это его обязанность – знать все, что творится в дворцовых кулуарах.

Потерявший интерес к картам Гринд тихо прошёл к Раджару. Рядом с молодым человеком он оказался как раз вовремя, чтобы с силой стиснуть плечо того прежде, чем мальчишка открыл рот для возмущений и заявлений, что Владыка был первым из посвящённых.

Поражала не неразумность ифритёнка, а другое, на протяжении уже нескольких десятков лет – первый тави был ростом под два метра и являлся обладателем внешности, вызывавшей стойкие ассоциации с солнцем, но, если он не хотел, его не замечали. Никто из глав ведомств и ухом не повёл, когда он делал круг по направлению к Раджару за их спинами.

Как он это делал, оставалось для Айорга одной из неразрешимых загадок мироздания.

– К тому же, капитан появился во дворце ещё при Мортеме,– валакх вернулся к разговору, со вздохом разводя руками.– Если кто и знал правду, так это Жестокий.

– С которым Вы были дружны, как нам всем известно,– аккуратно заметил Земин, впервые за все время дискуссии подав голос.

– И не Вы ли заявляли, что все во дворце проверены Вами лично?– прищурился Джевиш.

Нашёл, что вспомнить – с того момента, казалось, прошло уже несколько лет, хотя на деле едва ли можно было отсчитать полтора месяца. Самые неудачные полтора месяца за все его правление в роли регента и Владыки вместе взятых.

– В тот раз разговор шёл про прислугу,– напомнил о своём присутствии Самаэль.– Меня интересовали только они, и Его Высокопревосходительство заверил, что всех он подбирал лично.

Подозрения о том, что его не замечали, только подтвердились, когда на звук голоса первого тави Джевиш посмотрел в сторону стола, где последний раз и наблюдал собеседника. Вскинувшись, он обернулся и нахмурился в сторону только коротко пожавшего плечами генерала.

– Когда Вы-… Неважно. Тайный сыск – такие же слуги династии, как и все мы здесь. То, что они на пару ступеней лестницы иерархии выше посудомойки, не значит, что их можно оставить без внимания.

– Если в своё время его одобрил Владыка Мортем, значит, на то были основания,– Айорг поддел одну из карт на столе пальцем и посмотрел её значение.– Не хотите же вы мне сказать, что сомневаетесь в том, что делал прежний солнце и луна нашей прекрасной империи?

Главы ведомств смолкли на пару мгновений, измышляя, как бы ответить. Будь Мортем на парочку поколений дальше от них, эти слова не возымели бы такого эффекта, но многие старожилы до сих пор то и дело оборачивались на прошлое и времена его правления, а потом ещё и имели наглость распускать слухи, будто дух Жестокого до сих пор бродит по коридорам. Он создал себе репутацию настолько крепкую, что та довлела над людскими умами и после его смерти.

Иронично, как дружно все при этом забывали, что по молодости отец Фикяра и Офры прожил сотню лет в Геенне, восхищался их укладом жизни и подходом к войнам, а, будучи Владыкой, довёл Иблиса до нервного тика пятилетним настойчивым сватовством к единственной женщине среди четырёх королей.

– Тогда времена были другими,– сударь Тамаш не зря получил свою должность: дед научил его говорить так, чтобы никто не ушёл обиженным.– В нынешних условиях присутствие ифрита во дворце, к тому же – сына самого Князя, является не лучшим добавлением к нашим жизням.