Шрифт:
Закладка:
— И я тебя люблю, — молвила Жозефина, гладя Эйда по щекам. — Не плачь, бабуля здоровая и невредимая. Свежайший фрукт!
— Скажите-ка, бабуля, — подал саркастичный голос Отец, лыбясь уже натянуто, — как вы узнали, что для уничтожения такого особого материала требуется кровь господина Жизни?
Жозефина обратила внимание на Эрнесса и хмыкнула, оглядывая всех нас.
— Все очень просто, голубчик, — она принялась протирать арбалет, водя носом. — Ты-то меня за дурочку считал, а я, между прочим, человеком была очень уважаемым. Я была гидом для очумелых туристов и охотников за привидениями, ведь знала все, абсолютно все легенды и аномалии Броквена. И Гостлены так меня уважали, что не скрывали секретов своего дара и реликвий. А память у меня хорошая, всяко лучше, чем у тебя. Ну и застоялый пузыречек крови прихватила с лаборатории, пока ты мне осколок вырезал да все с упоением рассказывал, как внучка моего сделаешь своим верным слугой с помощью этого треклятого аметиста, как он будет по твоему зову мертвепризраками управлять и натравлять на государства… Как он заколдовывал бы Особенных и направлял терроризировать одаренные рода… Проболтался молясь!
Слушая Жозефину, я не была удивлена таким подробностям. Все присутствующие здесь так и думали, уверена. Присоединение Эйдана к Отцу под предлогом встречи с родителями было всего лишь уловкой, чтобы втереться в доверие было легче. И чтобы, в случае непослушания, шантажировать бедного парня…
Но, должно быть, Амабель и услышала приближение бабули с арбалетом и ее голос, проговаривающий важную информацию. Наверное, она и прошептала услышанные вещи Тайлеру на ухо… Получается, Пруденси уберегла его от влияния Отца. Хотелось бы мне, чтобы так же и спасли от него Филсу и Милтона…
— Стой, — Эйдан посмотрел сначала на Миля, потом на Отца, и потом снова на бабушку, — какой осколок? Особенных же только пять…
Жозефина кашлянула и перевела взор на Милтона. Она взглянула на него слегка укоризненно, но не без некой жалости. Тот сразу отвернулся, мня губы.
— Когда осколок вот этого товарища погас, у озера случился какой-то сбой, — начала бабуля. — Оно отняло у него осколок семейных ценностей. И дабы сохранить древнюю силу Крейзов, озеро передало осколок на хранение человеку, которому семья была так же дорога — мне.
— То есть ты шестая Особенная?! — встрепенулся Эйд.
— Не совсем, — Жозефина покачала головой. — Скорее хранитель магии, как и все в роду Тайлеров, начиная с…
— Итана Тайлера, — подметила Амабель.
— Да, его, — бабушка усмехнулась. — Я должна была прийти на озеро вместо Милтона и помочь свершить ритуал, но Отец поймал меня и вновь пересадил осколок ему, и засадил в темницу. Но он недооценил бабулю Тайлер!
— Похоже, вы облажались, Эрнесс, — я посмотрела на недовольного Отца и не сдержала смешка, ликуя, что не одних у нас что-то не получилось. Создалось ощущение, что мы уже почти победили, ведь мы разбили аметист, от которого случилось бы много бед… А это, я считаю, восемьдесят процентов успеха!
— Эйдан наш! — взвизгнула триумфально Телагея, пританцовывая на пару с Юнком.
— Великого Отца облапошил какой-то соплячок, во дела! — добавил бойко сам Эйдан, с особой важностью крутя в руках горящий жезл Эйнари. Казалось, Отцу этот бирюзовый свет прямо глаза мозолил, уж очень его сплющило. — Съели, а?! — Тайлера прямо распирало от гордости за себя и свою бабулю. Он весь засветился, обнимая крепкие плечи Жозефины. И мне до мурашек нравилось видеть его таким… лучезарным и ярким. Эйд прямо поднял мой боевой дух!
— Выкуси, касатик! — колко хохотала Жозефина над Эрнессом Вайталши. И от ее присутствия тоже становилось более спокойно, они с внуком были прямо солнечными зайчиками. Этот солнечный свет как будто прожигал внутренности Отца насковзь, а от голосов Тайлеров у него словно вздувались виски.
— Сдавайся уже и сворачивай свою лавочку, — поддразнивала Амабель, расслабленно разминаясь.
Но Эрнесс проигнорировал насмешки, лившиеся с нашей стороны. Он, как-то странно хихикая и подпрыгивая, отошел от нас. Начали резво вырастать все новые и новые большие плющи, виться вокруг крепкой высокой фигуры. Они извергали бледно-зеленую дымку, корни переливались багровми жилами, выпирающими и булькающими. Филса слезла с растений и сжала копье. Милтон втянул последние сопли и встал, покачиваясь. Броквен замер вновь.
Я осознала, что ощущение победы было обманчивым. Все это поняли, напрягшись от бархатного смеха Эрнесса, что хоть и был тихим, но тотчас перекрыл усмешки.
— Я хотел как лучше… — в голосе Отца стремительно нарастало то клокочущее безумие, от которого сбивалось дыхание, и тяжелели веки, а внутри точно вырастал камень. Его глас становился похожим на жуткое дребезжащее улюлюкание. — Был чрезвычайно добр и благосклонен к вам: терпел вашу крестьянскую манеру речи, ваши несносные выходки и полное неуважение ко мне… Ведь я хотел договориться с вами по-хорошему, решить все крайне ми-и-ирно…
Эрнесс рвано задергался, взялся за голову обеими руками, оттягивая волнистые зеленые пряди, и засмеялся: громко, надрывно, истерично. Все сумасшествие его выплеснулось наружу, этот смех поразил весь город. От него задрожала земля, окончательно вырубилось оставшееся электричество, и остановились несколько тысяч сердец.
— Но моему терпению пришел конец! — Отец резко обернулся, показывая широкую улыбку во все тридцать два зуба. С уголков рта полилась зеленая жидкость, превращаясь в пар на его коже. Дыра на груди затрепыхала, покрылась белой корочкой. Эрнесс щебетал гадко: — Вы разозлили меня, Особенные, ох, так разгневали…
Он расставил ноги на ширине плеч. Приложил ладонь к груди, принялся не спеша сдирать корки. Лучи белого света продирались сквозь царапины и гной. К Эрнессу стали сползаться все лианы и ветви, слетаться вся отравленная живность, трясь о его ноги. Портал Безрассудия стал больше, из мертвесилы закручивались маленькие вихри. Ох черт, мы дорвались…
— Что я более не могу сдерживать свое желание вырвать с корнями ваши внутренние стержни и расплющить эго всмятку… — Отец озабоченно облизнул зубы, поглаживая пальцами обнаженную грудную клетку, что ярко замерцала и расплылась. — Вы разбили священный зеленый аметист, но все еще не одолели меня. Я сотру вас в порошок, оскверню ваши души и тогда… вы все станете моими марионетками! Будете передавать свою извращенную силу моим Детям, чтобы они могли манипулировать теми, кто будет сопротивляться новым законам! Чудесная идея, не правда ли? Ах, меня даже в дрожь бросило!
Послышались тихие ругательства, протяжные охи ужаса и хрипы. Эйдана было еле слышно во всем этом поднявшемся шуме:
— Откуда у него в груди рукоять?!
Мы уставились на Отца как вкопанные, наблюдая, как он потихоньку доставал из груди… оружие. Магия вокруг него вилась кольцами, распускались бутоны экзотических цветов, расплавлялась
