— Если вставить этот аметист в жезл Эйнари вместо бирюзовой руды, то он осветит все вокруг, дарует тебе новую силу, — сипел он. — Зеленый свет укажет попавшим под Портал мёртвым пути в дома, где их все ещё ждут родные… И они заживут счастливо навеки вечные благодаря твоей силе, свету твоего волшебного жезла!

Эйд задумчиво повел бровями, почесал затылок. Он молчал, казалось, целую вечность. Эта тишина, разбавляемая только мертвецкими хриплыми вздохами Отца, сводила меня с ума, даже магия броши задрожала.

Но потом Тайлер, еле передвигая ноги, недалеко отошел от Отца, сопровождаемый взглядами тысяч монстров и людей. Они тоже сходили с ума от этого затишья.

— Ну… не знаю, не знаю, — замялся вдруг Эйдан, качая головой. — Звучит как-то мутно… Получается, я буду одним из главных противников законов Бога, сломаю всю систему и представление людей об ушедших родственниках. Знаете, я сам-то не готов к таким колоссальным переменам и такой роли… Я не готов управлять планетой призраков вместе с вами.

Отец быстренько нагнал Эйда и снова развернул к себе. Он вопросил, посмеиваясь:

— Но ты ведь хотел увидеться с родителями, не так ли?

И вот тогда Эйдан замер, широко раскрыв глаза и часто задышав. Я принялась то кусать ногти в нарастающей панике, то мять косички, то отряхиваться от невидимых крошек на сарафане. Эрнесс задел самые больные душевные раны, и это очень плохо. Эйд прямо сейчас мог бы переметнуться на сторону Отца ради родителей. Нет-нет-нет!

Тайлер сглотнул, вытирая пару слезок с краешков глаз.

— Х-хотел бы, но мне достаточно и постоять над их могилами… — голос его задрожал, язык начал заплетаться.

Я желала, чтобы Эрнесс отстал от него уже, но нет.

— А если ты станешь Хароном и пойдешь за мной, Эйдан, то сможешь увидеть их воочию и остаться с ними навсегда, — уговаривал убедительно он. — На Землю души спускаются часто. Рано или поздно на твоих родителей, спустившихся с Небес, попадет мертвесила, и они пойдут навстречу твоему свету. Вы встретитесь и тогда… ты наконец получишь их любовь, которую уже успел позабыть, которой тебе так не хватало. Чудно, не правда ли?

Эйдан набрал воздуха в легкие и посмотрел на зеленый аметист. Где-то на плюще заерзала Филса, обхватывая свои плечи. И все продолжал сжимать в руках рамку Милтон, поглядывая на него смятенно. А мы с Особенными затаили дыхание. Амабель никому не разрешила противоречить словам Отца.

— Я… смогу снова увидеть их… — шептал Тайлер, подняв трясущиеся пальцы. — Они будут поддерживать меня… Праздновать мой выпускной… Нянчить моих детей… И они больше никогда не покинут меня…

Отец взял руку Эйда и величаво вложил в шершавую ладонь аметист.

— Нужно всего лишь выкинуть этот ненужный бирюзовый булыжник, — уже довольно молвил Эрнесс, придерживая Эйнари, — и тогда твое счастье будет не за горами.

Эйдан принялся медленно поднимать камень, приговаривая:

— Я так соскучился по рассказам папы… И по оладьям мамы… Хочу обнять их…

Мертвепризраки возбужденно зарычали, царапая когтями землю, потопывая и пуская слюни. Отец и сам еле сдерживался: начал кусать костяшки, мяться с ноги на ногу и истекать этой странной жижей, что скопилась на щеках.

— Давай, Эйдан, — поторапливал он, готовый сам вставить этот чертов аметист. Из-под ног Эрнесса уже прорастали разные цветы. — Ну же, скорее пробуди свою силу!..

И вот, Эйдан встал на цыпочки с поднятым зеленым камнем, потянулся к потемневшей бирюзовой руде, что испускала потоки магии, которые разлетались по площади. Глаза друга стали совсем мутными… Я уже думала, что все, конец, мы потеряли Эйдана.

Но вдруг, где-то сверху, раздался наполовину сорванный, но громкий, с победной интонацией, женский голос:

— Не зря водила тебя по театральным кружкам, ой не зря-я-я-я! Молодец, тигренок!

Отец немедленно очнулся от окутавшей его эйфории и рявкнул:

— Что?

Послышался короткий скрип, будто кто-то нажал на рычаг. С бока ближайшего дома вылетела арбалетная стрела. Наконечник ее был испачкан в золотой жидкости, он испускал яростно белые молнии. С блестящей точностью и убойной силой стрела разбила зеленый аметист на куски. Эйдан зажмурился и съежился, прикрывая голову. Осколки аметиста, обвитые молниями, упали на асфальт и окончательно разбились.

Кажется, весь город охнул от неожиданности в унисон. Вместе с рухнувшим наземь камнем и сердце мое ушло в пятки. И лишь Амабель громко усмехнулась, вытирая пот со лба.

Эрнесс Вайталши выпрямился, взмахивая волосами. Он опустил веки, цокнул раздраженно, сжимая сочившиеся ядом руки в кулаки.

— Жозефина Тайлер, — прошипел Отец, точно гадюка. — Смогли таки выбраться из темницы… Не думал, что пенсионеры еще на такое способны.

Особенные раскрыли рты в удивлении. Милтон закашлялся, трусливо глядя на Отца. Филса презренно сощурилась, став похожей на своего нерадивого дедулю. Эйдан же ошеломленно выпучил глаза, кои скоро наполнились слезами. Он сжал жезл, его ноги подкосились.

— Б-бабуля? — пискнул Эйд.

Из угла того самого дома прямой широкой уверенной походкой вышла пожилая женщина. С морщинами по всему телу, неэластичной кожей с синими прожилками и седыми короткими волосами. Но эта бабуля не была иссохшей и трухлявой, как обычные старики. Она была коренастой, с прямой осанкой, круглыми щеками, пухлыми губами и широко открытыми глазами. Белая рубаха с желтыми звездами на рукавах и вельветовый сарафан отлично сидели на ее теле. На груди сияла яркая дыра, из которой выплывали язычки желтого пламени. А за пазухой бабушка держала арбалет из темного дерева.

— Тигренок, — откликнулась горделиво Жозефина Тайлер, смотря на своего внука. Хотя скрывать нежность в голосе ей явно давалось с трудом.

Толкнув Отца, Эйдан, спотыкаясь о жезл, подбежал к бабушке, накидываясь с объятиями. Его взгляд тут же наполнился жизнью, щеки поалели, и кончики губ широко поднялись. Вместе с шоком я почувствовала прилив радости. Кто-то из броквеновцев в толпе заплакал.

— Бабуля! — кричал Эйд, давясь собственными смешками. — Бабуля, я так долго тебя искал! Я так хотел попросить у тебя прощения за все-все-все! Я так переживал за тебя… Не отравили ли тебя, не стала ли ты монстром… Прости, что не задумывался об этом раньше! Прости-прости-прости!

Жозефина тепло улыбнулась, обхватывая спину внука жилистыми руками и кладя голову ему на плечо. Отец в это время рассматривал зеленые осколки на асфальте, что-то бубня.

— Не за что извиняться, Эйди, — отвечала мягко она. — Ты сумел пересилить свою тоску по родителям и начать расследование, чтобы спасти целый город и меня. Ты вырос тем, кем мы тебя воспитывали: умным, храбрым и сильным. Я очень горжусь тобой. И они бы гордились.

Эйдан отстранился, кивая и утирая катившиеся по щекам слезы.