Он зачитал Шкварцеву перевод статьи из латвийский газеты «Яунакас синае», в которой говорилось, что немецкие коммунисты называют мирное соглашение с побежденной Францией «неслыханным диктатом».

Риббентроп заключил:

— Эта статья не соответствует соглашениям, подписанным мною в Москве, а также последним высказываниям фюрера и Молотова. Прошу вас передать советскому правительству, что, принимая во внимание дружественные отношения между Советским Союзом и Германией, появление подобных статей представляется германскому правительству нежелательным.

Получив шифровку Шкварцева, Молотов написал на ней:

«Скажите латышам (ЦК), что нельзя это допускать впредь. Держаться надо по «Правде».

13 октября 1940 года министр Риббентроп написал Сталину обширное письмо, подробно обосновывая каждый шаг немецкого правительства, и предложил встретиться:

«Историческая задача четырех держав в лице Советского Союза, Италии, Японии и Германии, по-видимому, состоит в том, чтобы устроить политику на долгий срок и путем разграничения интересов в масштабе столетий направить будущее развитие своих народов на правильные пути...

Мы бы приветствовали, если бы господин Молотов пожелал в ближайшее время посетить Берлин. Смею от имени имперского правительства передать самое сердечное приглашение. После моего двухкратного визита в Москву видеть господина Молотова в Берлине было бы для меня особой радостью.

Его визит дал бы фюреру возможность лично изложить господину Молотову свои мысли о будущем отношений между нашими странами».

17 октября Сталин получил послание. Посол Шуленбург объяснил Риббентропу, что столь важный документ нужно было передать Сталину «в безупречном переводе, так, чтобы в его содержание не вкрались бы неточности». Поэтому в посольстве «сначала перевели его на русский язык, поскольку мы знаем из опыта, что переводы, сделанные советскими переводчиками, плохи и полны ошибок».

Три дня Сталин обсуждал предложение Риббентропа со своим окружением. 21 октября Молотов передал послу Шуленбургу ответ Сталина. Всю ночь в посольстве его переводили на немецкий и в пять утра отправили шифротелеграммой в Берлин:

«Многоуважаемый господин Риббентроп!

Ваше письмо получил. Искренне благодарю Вас за доверие, так же как за поучительный анализ последних событий, данный в Вашем письме.

Я согласен с Вами в том, что вполне возможно дальнейшее улучшение отношений между нашими государствами, опирающееся на прочную базу разграничения своих интересов на длительный срок.

В.М. Молотов считает, что он у Вас в долгу и обязан дать Вам ответный визит в Берлин. Стало быть, В.М. Молотов принимает Ваше приглашение...

Я приветствую выраженное Вами желание вновь посетить Москву, чтобы продолжить начатый в прошлом году обмен мнениями по вопросам, интересующим наши страны, и надеюсь, что это будет осуществлено после поездки Молотова в Берлин.

Что касается совместного обсуждения некоторых вопросов с участием представителей Японии и Италии, то, не возражая в принципе против такой идеи, считаю, что этот вопрос следовало бы подвергнуть предварительному обсуждению».

12 ноября 1940 года глава советского правительства и нарком иностранных дел Молотов на поезде прибыл в столицу рейха в надежде решить спорные вопросы. Его сопровождали новый нарком черной металлургии Иван Тевосян, первый заместитель наркома внутренних дел Всеволод Меркулов, замнаркома иностранных дел Владимир Деканозов, который останется в Берлине полпредом, и еще шестьдесят человек, из них шестнадцать сотрудников охраны, врач и прислуга.

Молотов провел в Берлине два дня, наполненные переговорами. Немецкие собеседники желали говорить о мировых проблемах. В первой беседе Риббентроп внушал Молотову, что Англия уже разбита и пора делить наследство Британской империи, обозначив сферы влияния России, Германии, Италии и Японии.

— Не повернет ли в будущем на юг и Россия для получения естественного выхода в открытое море, который так важен для России? — задавал риторический вопрос немецкий министр.

Молотов поинтересовался, о каком море идет речь.

— Не будет ли для России наиболее выгодным выход к морю через Персидский залив и Аравийское море? — предложил Риббентроп.

Иначе говоря, Германия предлагала Советскому Союзу присоединить или превратить в свою колонию Ближневосточный регион, невероятно богатый нефтью.

Потом Молотова проводили к Гитлеру. Фюрер пустил в ход все свое искусство влияния на людей, чтобы расположить к себе советского наркома. Он предложил Советскому Союзу присоединиться к странам оси — Германии, Италии и Японии.

— Советскому Союзу, — говорил Гитлер, — предоставляется право указать те области в Европе, в которых он заинтересован. То же в отношении великого восточноазиатского пространства — Советский Союз должен сам сказать, что его интересует. Я предлагаю Советскому Союзу место четвертого партнера в этом пакте.

Фюрер тоже говорил, что готовит последний удар по Англии и нужно решить судьбу обширной Британской империи.

Молотов хотел для начала выяснить, зачем немецкие войска перебрасываются в Финляндию и Румынию. Он вовсе не имел в виду, что Германия готовит нападение на Советский Союз. Он выражал недовольство тем, что Гитлер претендует на страны, которые уже включены в сферу влияния Советского Союза.

Молотов прямо спросил Гитлера:

— Направлены ли гарантии, данные Германией Румынии, против Советского Союза в случае нападения СССР на Румынию?

— Гарантии, данные немцами, имеют общий характер, — ответил фюрер. — Однако Россия никогда не заявляла нам о каких-либо претензиях к Румынии помимо Бессарабии. Оккупация Северной Буковины уже явилась нарушением этих гарантий. Но я не думал, что Россия питает еще и другие намерения по отношению к Румынии.

Гитлер пытался избежать этой темы и расписывал выгоды движения в сторону Индии и Персидского залива.

Молотов идеи Гитлера не отверг. Напротив, в записи беседы Гитлера и Молотова помощники Вячеслава Михайловича несколько раз пометили: «Тов. Молотов приветствует это заявление рейхсканцлера... Тов. Молотов считает это заявление правильным... Тов. Молотов выражает с этим свое согласие и считает, что в своей основе мысль рейхсканцлера правильна».

Нарком просто хотел еще кое-что выторговать. Молотов отвечал, что они со Сталиным прежде всего хотят получить свободный выход из Балтийского и Черного морей, а также военные базы в Болгарии, на Босфоре и Дарданеллах, чтобы контролировать черноморские проливы. Если Германия на это согласна, то Москва не против присоединения к трехстороннему пакту.

Молотов, похоже, плохо понимал, что происходит.

После беседы с фюрером, около часа ночи он отправил Сталину шифротелеграмму: «Большой интерес Гитлера к тому, чтобы договориться и укрепить дружбу с СССР в сферах влияния налицо». На следующий день новое послание Сталину: «Принимают меня хорошо, и видно, что хотят укрепить отношения с СССР».

Сталин, одобряя действия Молотова на переговорах, в своих телеграммах уточнял позиции: добиваться полного контроля над черноморскими проливами и согласия Германии на ввод советских войск в Болгарию, отстаивать преимущественные права Советского Союза, «если немцы предложат раздел Турции», что касается раздела Ирана, то не обнаруживать